Чарли надеялся, что, будучи старым другом семьи, Дан проявит некоторое благоприличие, но тот лишь искал случая залечить прежние раны.
- И вы тоже пили один лимонад, мисс Хэлигэн? - спросил он, горбясь и позвякивая мелочью в карманах.
- Вот уж нет, - огрызнулась Силья, дернув плечами. - Я этой погани в рот не беру.
Чарли, повидавший, как действует пошлость, теперь увидел, как действует простейший предрассудок. По залу словно прошло содрогание.
- А что вы тогда пили? Скажите суду.
- Виски, разумеется, - ответила она резко и возмущенно. - А вы как думаете?
Дан весь подался вперед и сатанински глянул на нее поверх очков.
- Не имею соображений по этому поводу, - с укоризной сказал Дан. - Я всего лишь желал бы знать, не были ли вы в момент происшествия в слегка, ну, скажем, приподнятом состоянии?
- С трех-то стакашков? - изумленно воскликнула Силья. - За кого вы меня принимаете?
Линнейн ринулся было на выручку, но судья еще раньше, с первого взгляда, не взлюбил Силыо. Судья жил в надежде, что в один прекрасный день перед ним окажется одна из этих нынешних девиц и он наконец-то сможет сказать ей все, что о них думает. Он предвкушал, что это может оказаться гвоздем программы и, как большинство судей, страстно желал разыграть такой гвоздь. Он весьма заподозрил, что Силья как раз и есть из этих нынешних. Он заявил ей, что здесь суд и он не может позволить ей отвечать адвокатуре в столь оскорбительном тоне, и Силья, никого не собиравшаяся оскорблять, казалось, не только вдвойне разозлится, но и взбунтуется. Судья, чтобы разжечь ее, тянул дело несколько минут, рассчитывая, что она сказанет-такя что-нибудь эдакое и желанный случай сам придет к нему в- руки. Дан смекнул, что его час настал, а когда Липнейн опять вмешался, судья только фыркнул, что свидетельница, по-видимому, из этих нынешних и, вероятно, должна быть довольна, что с ней обращаются именно по-нынешнему.
Чарли закрыл лицо руками. Надо отдать ему должное, он терпел смертельные муки. На каждый сфабрикованный Даном вопрос он мысленно отвечал, обходя опасные с женственным лукавством, веско оттеняя паузой те, что затрагивали принципы морали, улыбаясь, хмурясь и даже готовясь смахнуть нечаянную слезу. Но вместо этих идеальных ответов звучали подлинные, какие-то серые, бестолковые, до бешенства убогие, словно слетавшие с губ какой-то международной кокотки. Дан заставил ее признаться, что она посещает "Рыжую корову" давно, часто и с разными мужчинами, что она целовалась с Чарли в машине перед выездом оттуда, и, наконец, хитростью заставил сказать, что она не в состоянии описать происшествие на дороге. "Уменье торговать! - отчаиваясь, думал Чарли. - У нее совершенно нет уменья торговать!"
Силья сошла с возвышения мрачная, взбешенная.
Чарли встал, вышел в проход, ангельской улыбкой пригласил ее на место рядом, даже попытался взять ее за руку, успокоить, но она отвернулась от него, словно он один был во всем виноват, и удалилась прочь. Ему пришлось ждать вердикта, и, хотя вердикт принес ему пояную победу, он не почувствовал удовлетворения. Он даже засомневался, а и вправду стоило ли тратить столько хлопот вместо того, чтобы позволить страховому обществу откупиться от кучера.
На следующее же утро, выйдя в город, он наткнулся на одну из местных сплетниц, которая уже все слышала про суд и жаждала поговорить об этом.
- А я вчера вечером видела Силью на танцах, - радостно перескочила она на другую тему. - Гадай до трех раз, с кем она танцевала.
- С кем же, Бэйб? - дурашливо спросил Чарли.
- С Майклом Даном.
- С Даном? - изумясь, переспросил Чарли. - Ты уверена, Бэйб?
- Говорю тебе, я сама ее видела. Он подошел, заговорил с ней, они пошутили, посмеялись, а потом гляжу - танцуют. И как ты на это смотришь?
- Не знаю, как и смотреть, Бэыб, - печально покачав головой, сказал Чарли. - Этого я от нее не ожидал.
Силья вообще отказалась объясняться с ним. Его возражения удивили ее и даже разозлили.
- А почему мне с ним не танцевать? - спросила она. - Он делал то, за что ему платят, как и всякий другой. Да он с родной мамой поступил бы точно так же! Все юристы такие, где ты видел других?
Она хотела, чтобы это звучало как голос разума, но ей не удалось переубедить Чарли. Он не почувствовал себя виноватым. Голос разума никогда еще не внушал женщине дружеских чувств к мужчине, если ей есть за что дурно к нему относиться. Неужели ее и впрямь не возмутил тон Дана? Да как она может смеяться по этому поводу!
Когда она вернула ему кольцо и сказала, что выходит за Дана, он был потрясен. Как все логически мыслящие люди, он не смог понять поступка, противоречащего здравому смыслу. Его сразил не только уход Сильи, хотя и это было скверно, и не только ее непорядочность, выразившаяся в том, что она вместе с Дапом явилась в "Рыжую корову", где Чарли видел их собственными глазами, - его сразила бессмысленность всего происшедшего. Он запил, и несколько месяцев казалось, что он так и не придет в себя. Удрученный, исхудавший, он сотню раз обсудил с друзьями каждую подробность своего поражения. Но, в сто первый раз повторяя эту историю, он внезапно сообразил, что это замечательная история, что не будет человека, который на нее не клюнул бы! Не клюнул бы, как только он, Чарли, спросит с задумчивой улыбкой: "Я вам еще не рассказывал, как я лишился невесты, выиграв дело?"
И Чарли тут же исцелился. Искусство восторжествовало над Природой. Как в той старой истории, "эти долгие печали в песни краткие сложились".