— Несколько часов назад я слышал в штабе, — добавил лейтенант, — что ваш батальон занял клуб портовиков. Но, кажется, немцы его окружили.
Моряки переглянулись.
— Надо идти на выручку, — сказал Кайда.
— А как пройдёшь? — пожал плечами лейтенант. — Берегом до клуба километра два, а может и больше, кругом гитлеровцы. Воюйте-ка пока с нами.
— Так, пожалуй, и придётся, — согласился Лычагин.
Наступил вечер. Гитлеровцы усилили натиск. Им удалось прорваться к бухте и занять причалы. Пехотинцы попали в окружение.
Моряки залегли в развалинах, правее цементного завода и отстреливались от наседавших гитлеровцев. Пришлось несколько раз менять позиции, чтобы избежать артиллерийского и миномётного огня. От пехотинцев они оторвались. Они хорошо знали закон десантников — перебегай вперёд, не отступай назад, к берегу.
…Вечером следующего дня моряки расположились в пустом полуразрушенном доме. Лычагин поставил Кайду часовым.
— Ты покрепче других. Через полчаса разбудишь Лысова, а потом он разбудит меня.
Матросы заснули сразу. Кайда притаился у стены и держал автомат наготове: стрельба утихла — значит, будь настороже. Он всматривался в темноту. Вспышки ракет освещали чьи-то фигуры. Какие-то люди делали перебежки. Кто они? Куда перебегают? На сердце у Кайды было тревожно. Он, опытный десантник, понимал, что сейчас в темноте идёт перегруппировка. Накапливаются силы для нового удара. Чей же удар окажется крепче?
Полчаса прошло, и его сменил Лысов. Кайда лёг между камнями, прижал к груди автомат, закрыл глаза. И почувствовал непривычную слабость. Сейчас бы съесть горячего борща с мясом да отдохнуть как следует… Он заснул. И сквозь сон услышал грохот, шум взрывов. Затявкали пулемёты, затрещали автоматы. И в этом гуле выделялся рёв моторов: это шли катера.
Матросы вскочили. Они молча прислушивались, глядя на огненные вспышки, сверкавшие в темноте над бухтой.
Всем было ясно: высадились новые отряды наших десантников. Быть может, уже идёт решающий бой, и от его исхода зависит судьба города.
— А мы что же — спать будем? — вдруг крикнул Лычагин.
— Какой там сон! — за всех отозвался Кайда. — Ребят поддержать надо.
— Верно, братва, мы должны помочь. Но как? Моё мнение такое. Фашисты, конечно, будут подбрасывать к берегу подкрепления. Мы у них в тылу. Вон видите развалины? — Он указал рукой на разрушенный дом, стоявший у дороги. — Там засядем. Мимо нас будут идти фашисты. Устроим им полундру. Одобряете?
— План отличный, — похвалил Копотилов.
— А если нас окружат? — спросил кто-то.
— Да мы уже которые сутки в окружении. Или не заметил? — говорит Кайда и усмехается.
— Двинулись, — даёт команду Лычагин.
…И вот уже час с лишним они в засаде. Но ни один гитлеровец не прошёл мимо — ни на передовую, ни с передовой. Кайда недоволен:
— В чём тут дело — непонятно…
— А мне понятно, — замечает Лычагин. — Стало быть, некого фашистам на подкрепление к берегу перекидывать, теперь понятно?
— Тогда чего же мы залегли?
— Помолчи. Кто-то бежит. Со стороны порта.
И в самом деле, на дороге показались немцы — не меньше взвода. Идут торопливо, спины согнули. Задние то и дело оборачиваются и короткими очередями стреляют из автоматов.
Лычагин нажимает спусковой крючок.
Гитлеровцы не ожидали нападения с тыла, заметались. Шесть матросских автоматов уложили всех прямо на дороге.
— Так-то вот, браток, — заметил Лычагин, повернувшись к Кайде. — А ты говорил, чего мы залегли.
— Драпают, выходит, — сказал Кайда.
— Выходит, что так.
И тут показалась ещё одна группа. Люди продвигались, делая перебежки. Лычагин предупредил:
— Это свои. Не стрелять.
Он поднялся из-за укрытия и радостно закричал:
— Эй, братки! Смелее продвигайтесь!
— А ты кто такой? — раздался настороженный голос.
— Мы куниковцы. Третьи сутки тут.
— Выходите, посмотрим.
Матросы вскочили и вышли на дорогу. Им навстречу шагнули двое — офицер и солдат.
— Это вы стреляли? — спросил офицер.
— Наша работа, — ответил Лычагин.
— Молодцы! Здорово помогли нам. Спасибо. — Офицер крепко пожал ему руку.
Подошли остальные солдаты. Они обнимали матросов, жали им руки.
Офицер спросил Лычагина: