— Только четверо возвращаются, — сказал кто-то в полной тишине.
— Наш гонец поехал юзбаши Максума звать, — высказал предположение другой.
Тамиржан молчал, что-то насторожило его...
Когда уже воочию каждый увидел, что разведка скачет во весь дух, из-за дальнего холма внезапно вынырнула погоня. Сколько было врагов, сосчитать пока из-за далекого расстояния было невозможно, но, предположил опытный Тамиржан, никак не меньше двух десятков.
Бинбаши хладнокровно ждал. Четверка подлетела. Гонец был среди них.
— Баюк погиб, — ответил на немой вопрос начальника возбужденный скачкой Куварза.
— Кто это? — кивнул в степь Тамиржан-бей.
— Кайсаки[17], наверное, — сказал батыр и похвалился: — Одного я спешил стрелой.
— Много их?
— Два десятка. Это все, других не видно в степи.
Вражеские наездники остановились все враз, разглядев, что силы противника удвоились.
— Где вы их заметили? — хладнокровно допрашивал Тамиржан-бей разведчика.
— С кургана далеко видать. Они из балки выскочили неожиданно.
В это время от кучки недавних преследователей отделился всадник на тонконогом сером коне и поскакал к ним.
Нукеры подобрались, готовые выхватить оружие.
— Куварза, заряди цагру[18]! — приказал тысячник. — И приготовься незаметно выстрелить по моему знаку.
Всадник остановился шагах в сорока, опасаясь аркана. Крикнул:
— Кто вы?! И почему заслоняете путь вольным батырам?!
Куварза тем временем, стоя позади тысячника, снарядил арбалет и держал его наготове так, чтобы не заметил чужой наездник.
Тамиржан-бей не счел нужным надрываться в ответ, а предоставил это право громогласному батыру Марулле. Тот и ответил незнакомцу так, что кони присели:
— Здесь бинбаши грозного султана Высочайшей Орды, ослепительного и всевластного Али-ан-Насира! Сойди с коня, овечий помет, и встань на колени! Иначе ты потеряешь свою перезрелую тыкву, по незнанию считая ее головой!
— Ха-ха! — отозвался чужак насмешливо. — Я нукер настоящего и единственного султана Высочайшей Орды Мухаммед-Уруса[19] Гияслид-Дина Могучего! Меня зовут Абукир-бохадур! И я тоже бинбаши! Если вы не уйдете с дороги, мы накрошим из вас много корма для воронов! Я гонюсь за красным волком, и горе тому, кто встанет на моем пути! Прочь с дороги, сыны шакала!
— А он нагл, — спокойно заметил Тамиржан-бей. — Куварза, ссади его с коня.
Батыр мгновенно вскинул самострел, и толстая оперенная железная спица со свистом сорвалась с ложа. Серый арабский жеребец Абукира подпрыгнул, встал на дыбы и опрокинулся. Ловкий всадник успел спрыгнуть наземь. К нему одновременно ринулись двое нукеров Тамиржана и вмиг захлестнули арканами.
Чужеземцы, увидев это, устремились на помощь попавшему в беду товарищу. Но из перелеска и из зарослей тугая вымахнули одновременно засадные воины юзбаши Максума и Гильман-батыра...
Между тем Абукир пытался сопротивляться. Полузадушенного арканами, его скоро спеленали и поставили перед Тамиржан-беем.
Тысячник зло прищурил свои раскосые глаза и для начала с размаху стеганул пленного нагайкой:
— Это тебе задаток, дерьмо желтой собаки! Полный расчет у самого великого султана Али-ан-Насира получишь, если только он не прикажет сразу же повесить тебя!
Абукир только скрипнул зубами от обиды и боли, но промолчал. Однако глаза его источали непримиримую жгучую ненависть.
— Нукеры, на коня его! — приказал тысячник. — Быстро скачите к Ослепительному и бросьте этого дурака к его ногам. Куварза-батыр, головой за него отвечаешь!
— Слушаю и повинуюсь, о Побеждающий! Эй, Марулла, возьми ясыра к себе на коня.
Дюжий нукер склонился с седла, подхватил пленника одной рукой за воротник и бросил поперек, впереди себя.
— Спешите! — чуть повысил голос Тамиржан-бей. — Вы тоже с ним езжайте, — приказал он своим воинам. — Я один туда поеду. — Начальник указал в сторону боя, где батыры Максума и Гильмана уже почти покончили с сопротивлением врага...
Нукеры развернули коней и ускакали. Тысячник не спеша порысил к сражающимся. Подъехав ближе, он увидел, что теперь только четверо незнакомцев продолжают яростно отбиваться: остальные побиты. Тамиржан-бей полюбовался некоторое время ловкой работой мечей, подождал, когда еще двое врагов рухнули в снег, и тогда воззвал громогласно:
— Внимание и повиновение!
Бой сразу прекратился. Батыры Тамиржана отступили, сомкнув круг. В центре на рослых конях сидели двое неведомых батыров в персидской боевой одежде с кривыми тяжелыми мечами в руках. Железные круглые щиты, у каждого в левой руке, испытали десятки яростных ударов. Но страха не было в черных очах обреченных, бородатые лица их светились мужеством и отвагой.
— Внимание и повиновение! — повторил Тамиржан-бей и обратился к незнакомцам: — Кто вы, бесстрашные батыры? Скажите, и, ценя ваше мужество, я сохраню вам жизнь!
Один из чужаков, молодой и рослый, ответил презрительно:
— Ты не имеешь права приказывать потомку великого Потрясателя Вселенной[20]. Смотри! — Он рванул ворот подбитого мехом архалука[21], и солнце осветило пайцзу в две ладони шириной. — Я — Токтамыш-хан!
«Ох-хо! — изумился про себя Тамиржан. — Еще один чингисид! На золотой пайцзе — изображение головы рыси. У того, раненного, пайцза значительнее. Кто же тот, неизвестный?» Но лицо тысячника оставалось бесстрастным, он не дрогнул и не опустил глаз перед столь могущественным противником.
И воины, глядя на своего начальника, сабли держали наготове.
— Могучему Токтамыш-хану, Аллах да продлит его жизнь, привет! — насмешливо поклонился тысячник Али-султана. — Но скажи, что привело тебя в чужой улус[22]?
— Я хожу там, где мне хочется, — гордо ответил молодой хан. — Это вы, как стая голодных шакалов, стараетесь укусить за пятку мирного путника...
— ...который убивает батыров великого султана Дешт-и Кыпчака, Могучего и Ослепительного Али-ан-Насира, — закончил за Токтамыша Тамиржан-бей.
— А-а, что с тобой говорить? — скривил тонкие губы чингисид. — Ты тоже уложил два десятка моих нукеров. — Он повел глазами по телам павших. — Так что мы квиты. Прикажи своим воинам расступиться и дать мне дорогу. Я признаю, что из-за бурана заехал в чужой улус.
— В Дешт-и Кыпчаке решаю не я, а всевластный султан Али-ан-Насир, — ответил бей. — Раз уж волей Аллаха ты заехал сюда, так будь гостем, как велит наш древний обычай. — Тамиржан сотворил позу смирения, но глаза его по-прежнему излучали насмешку.
Токтамыш понял, что подобру-поздорову его отсюда не отпустят, и согласился:
— Хорошо. Я давно хотел побывать в Сарае ал-Джедиде[23].
Хан вытер окровавленный клинок сабли о рукавицу и вложил ее в ножны. То же сделал и его оставшийся в живых товарищ.
Глава третья
Кто он?
Покамест устанавливали шатер, Анвар-табиб не терял времени даром. Он влил в рот раненого несколько капель крепкого вина и куском кошмы стал растирать окоченевшие руки замерзающего. Один из воинов помогал ему.
— Хорошо, что мороз не очень сильный, — говорили окружившие незнакомца нукеры. — Иначе дух его давно бы улетел к престолу Аллаха.
— Почему его волки не тронули?
— За мертвого посчитали, а волки мертвых не трогают. Потом конь их за собой увел. Еще раньше этот батыр, видимо, зарубил нескольких зверей. Меч-то весь в крови.
— Это может быть кровь преследователей, врагов его, — возразил кто-то.
— Вряд ли батыр отбивался мечом от врагов. Конь у него был сильный и выносливый. Да и в колчане, сами видели, нет ничего. Все стрелы этот неведомый хан выпустил. Если бы погоня близко была, враги захватили бы всадника, когда он потерял сознание и пал с коня.
17
Кайсáки — свободные, ни от кого не зависимые искатели приключений: лихие разбойники, степные бродяги.
19
Мухаммед-Урус (? —1379) — один из самых могущественных ханов Золотой Орды в период междоусобицы (1357—1380 гг.). Успешно отражал притязания Мамая в Поволжье и Тимура (Тамерлана) на золотоордынские владения в Средней Азии. Но султаном, то есть фактическим правителем Золотой Орды, стать ему так и не удалось. Мухаммед-Урус, как и многие ханы-чингисиды того бурного времени, погиб в междоусобной войне.
20
Так после смерти Чингисхана стали называть его татаро-монголы. Имя основателя Монгольской империи стало табуированным.
23
Сарáй ал-Джедид — букв.: «Новый златоцветный город»; столица Золотой Орды, основанная ханом Берке в 1260 году в низовьях Волги.