— Нет! Здесь лучше, — не соглашался исконный русс. — Глянь-ка, красота-то какая! Лес листвой одевается. Вон стадо пастух на первотравье вывел. Слышь, рожок заливается? А во-он, смотри, волчара к буераку помчался! У-лю-лю-лю-лю! Ох, шельмец, только его и видели!
Семен Мелик привстал на стременах, черные глаза вспыхнули азартным блеском. Он готов был сорвать коня в галоп и лететь в угон за ловким и хитрым зверем.
— Стой! — осадил его князь. — Горячая голова. Его теперь и со сворой собак не отыскать.
А Семен с досадой вырвал из саадака лук — стрела со свистом порхнула в небо навстречу утиной стае. Не успела эта стрела скрыться из виду, как следом устремились две другие. Стая шарахнулась в сторону, и чуть ли не к ногам всадников упали три серые тушки, просаженные насквозь.
Из отряда только Андрей Фрязин позавидовал ловкому стрелку. Дружинники же знали лихого разведчика давно и искусству его ратному не удивились. Да и среди них было немало таких, кои с пятидесяти шагов попадали стрелой в подвешенное на нитке кольцо.
Семен, ловко свесившись с седла, подобрал добычу, вырвал и сложил стрелы в колчан, заметил:
— Испечем на привале.
Уже из Ростова Великого Дмитрий Иванович отослал основную дружину с воеводой Боброком вперед, при себе же оставил только десяток воинов. Съестных припасов у них с собой было немного, а три утки, еще жиру не нагулявших, в прибыток на дюжину здоровых и сильных мужиков — тоже не велика добыча.
— Да тут кошке на един прикус, — проворчал поэтому громадный Родион Ослябя.
— Ежели та кошка с тебя величиной! — рассмеялся Великий Князь.
Богатыри тоже смеялись, подтрунивая над любившим плотно поесть воеводой.
— Чо ржете! — обернулся Родион Ослябя. — Разве то яство, три тощих цыпленка?
— И то, — согласился Дмитрий Иванович и приказал: — Семен, скачи вперед. Вон за перелеском озерцо должно быть. Подстрели для котла братчинного три-четыре... цыпленка. Можно и гусенка, ежели попадется.
Тот гикнул, дал шпоры, и сухопарый вороной жеребец его ринулся наперегонки с ветром.
— Только не увлекайся! — вслед ему крикнул Князь. — Не то я знаю тебя, покамест все живое вокруг не изведешь, не успокоишься!..
Когда отряд достиг упомянутого озерца, Семен Мелик встретил товарищей победителем. К седлу было приторочено уже с десяток подбитых уток и два крупных гуся. Внял, значит, совету начальника.
— Тут бы и станом стать, — посоветовал проголодавшийся Родион Ослябя.
— Нет! — решил Дмитрий Иванович. — От воды, чуешь, холодком тянет. Знобко тут, просквозит. Поедем дальше. Я тут один ручеек знаю...
Отряд выехал на холм. Взору открылось селение.
Князь постоял в раздумье и поворотил коня в сторону. Богатыри, тоже молча, последовали за ним. Но минуть селение им было не суждено.
— Стой, княже! — раздался бас Осляби. — Подкову потерял скакун твой.
Дмитрий Иванович обернулся. Родион свесился с седла, подобрал в траве сгибок блестящего металла.
— Ну что ж, поворачиваем в слободу. Там кузня должна быть, как мне кажется...
Селение на первый взгляд показалось пустым. Само собой — на дворе весенняя страда!
Отряд проехал вдоль приземистых изб к реке, в низинку. Здесь и впрямь дымила кузница, слышалось уханье кувалды и перезвон молотка.
Князь спешился первым.
Кузнец, по-видимому, услыхал, когда подъехали конники. Широкой грудью, прикрытой кожаным передником, заслонил проем двери. Тотчас узнал Великого Князя Московского и Владимирского, степенно поклонился.
Дмитрий Иванович залюбовался им.
«Ослябе в могутстве не уступит, — подумал. — Только черен больно. Чистый арап».
Князь любил запах окалины, малиновый свет разогретого железа. Сам иногда стучал кувалдой, искусных мастеров уважал.
— Здрав буди, — ответил Великий Князь на поклон и протянул кузнецу руку.
Тот пожал ее осторожно, словно боялся раздавить.
— Как звать-величать тебя?
— Ивашкой, а соседи еще Гвоздилой прозвали, — ответил кузнец хриплым от волнения голосом: не смерд-побратим спрашивает, а сам набольший хозяин Земли Святорусской.
— Услужи работой, брат Иван, — попросил мастера Князь. — Видишь, подкову потерял конек мой.
— Эт-то мы мигом. Эй, Спиридон! Петька!
Сначала из кузницы, как из катапульты, вылетел мальчишка лет восьми в длинной рубахе и без штанов. Он был так чумаз, что богатыри сначала отшатнулись от него, как от черта, — кое-кто уж и двуперстие ко лбу поднес. Потом все дружно расхохотались. То, как можно было догадаться, был свет-Петька...
Спиридон, рыжий, сухолядый и сутулый мужик с бельмом в левом глазу, вышел из кузницы неторопливо и молча поклонился нежданным гостям.
— Петька, ты к матери беги. Пущай угощение готовит, — распорядился кузнец.
Тот бесом сорвался с места — на коне не догонишь.
— Постой! — окликнул его Семен Мелик. Петька словно бы в воздухе поворотил и столь же стремительно вернулся. Встал перед Семеном, а грязный палец ноздрю сверлит.
— Чаво тебе? — спросил с любопытством.
— Это тебе «чаво», — весело передразнил мальца воевода. — А по мне, возьми вот дичину и отнеси маманьке своей. Пускай испечет аль поджарит.
Связка птиц тяжеленька была, и Петька аж согнулся под ней. Князь посмотрел на Семена совсем не ласково.
— Ничего, он у меня сильный, — перехватил его взгляд отец.
А Петька уже приплясывал от великого желания бежать.
— Погоди, малец, — подошел к нему Родион Ослябя. — Я помогу тебе. Кстати, у кого припас съестной? Надо бы маслица да...
— Не обижай, болярин, — нахмурился кузнец. — Чай, мы не последнее съели. Все, што надобно для трапезы, сыщется в сусеках наших. Ну, дичина еще куда ни шло. Не обижай!
Ослябя отошел пристыженный.
— Ну тогда беги, Петька-редька! — весело скомандовал мальцу Князь.
Тот, хоть и шатаясь из стороны в сторону, двинулся вперед довольно резво. На коне его теперь догнать было можно. Богатыри, улыбаясь, смотрели ему вслед.
Тем временем Спиридон расседлал княжеского скакуна и завел его в станок. Иван Гвоздила с презрением повертел в руках поданную ему Родионом Ослябей подкову, сломал легко, словно крендель, и бросил в темноту кузницы. Воины великокняжеские, сами не малосилки, многозначительно переглянулись.
— Ну ты и силен! — не удержался от похвалы Семен Мелик.
— Не жалуюсь, — добродушно ответил мастер. Потом подошел к коню, поднял копыто, оглядел, буркнул недовольно: — Подпилить надобно.
Спиридон подал ему рашпиль.
Дмитрий Иванович с любопытством наблюдал за ловкой работой мастера.
А Петька уже тут был вместе с сестрой, девчонкой лет двенадцати. Они принесли бадейку с медовым квасом: два деревянных ковша висели снаружи.
— Маманя поклон шлет, — сказала девочка тонким голоском. — Откушайте с дороги, — по-взрослому чинно поклонилась в пояс, коснувшись правой рукой земли.
Петька в точности повторил это движение сестры.
— Спаси вас Бог, — без тени улыбки ответил Великий Князь. — Квасок ко времени, давно не пивши едем. — Обернулся к своим: — Отведай русского питья, Ондрей Фрязин. И вы подходите, браты.
Сам первый зачерпнул из бадейки, пил долго, наслаждаясь. Потом отринул ковш, вытер ладонью усы и бороду, похвалил:
— Ну и хорош квасок. Ядрен, аж до нутра прошиб.
— На душице настоян, — прозвенел голосом Петька, явно польщенный. — А душицу я собирал, — похвалился.
— Молодец! — потрепал его за вихры Князь. — Раз ты такой парень-добро — вот тебе серебро! — и подал мальцу блестящую деньгу.
Петька положил монетку на ладонь и стал жадно разглядывать изображение на ней. Деньга была новой, и рисунок просматривался четко.
— Глянь-ка ты-и... Егорий Храбрый с копием!