— Просто, конечно, не отдаст, — согласился Идиге-хан. — Но ему не до этой земли: хан воюет с Аксак-Темиром, а Аксак-Темир не против, чтобы я там поселился.
— Ну, если так, — развел руками Мамай.
— И еще Аллах Примиряющий сказал мне такие слова: «Оставь земли Великого Беклербека, а лучше попроси у него помощи...»
— Поистине Аллах примиряющ. Я готов оказать тебе помощь. Но как ты пройдешь сквозь улус Асторкан? Эмир Хаджи-Черкес не пропустит тебя. У него много воинов.
— Пропустит. Он уже обещал. А если еще славный батыр Мамай-беклербек даст мне в помощь тумен своих неодолимых воинов, то я Хаджи-Черкеса вообще могу к шайтану послать. — Идиге-хан выжидательно посмотрел на всесильного собеседника.
Мамай задумался. Молчал долго, прикрыв глаза. Потом сказал твердо:
— Туменбаши Хайдар-бей будет с тобой на пути к славе. Он храбрый и преданный мне полководец, он исполнит мою волю и будет послушен тебе. Но... — Мамай поднял палец, — как только ты встанешь твердой ногой на земле, указанной Аллахом, то вернешь мне воинов, щедро вознаградив их.
— Да будет так!.. — обрадовался Идиге-хан.
Полководцы встали, обнялись, сели на коней и разъехались в разные стороны...
Тумены встретили Мамая ликующими возгласами, ударами мечей по щитам: гул стоял до неба. И как только воины проведали о мире? Наверное, тургауды эмира подали какой-то знак. Война ушла, отлегло от сердец...
На следующий день Мамай вызвал в шатер Мухаммед-Буляка Каракурт-бея, начальника над пятью тысячами батыров.
— Бери своих воинов, — приказал беклербек, — и на пути из Урусии к Эски-Крыму поставь сто караван-сараев с запасом еды и колодцами. По этому пути пойдут многие тысячи пленных урусов для продажи на невольничьих базарах... Мурза Бегич с пятью туменами на Рязань и Мушкаф пошел, — пояснил Мамай.
— Ой-я! — удивился и обрадовался Каракурт-бей. — Много добра возьмут воины Бегича. Урусы сильно богаты стали. Говорят, у них купола мечетей покрыты чистым золотом, — но, увидев, что Мамай хмурится, поспешно закончил: — Хорошо, хорошо, Великий Беклербек! Слушаю и повинуюсь.
Каракурт-бей поспешно удалился.
Мухаммед-Буляк на этот раз трезвым был: Мамай запретил пить. Выслушав разговор эмира с подчиненным, он спросил своего покровителя со страхом:
— А если Бегича разобьют?
— Кто? — усмехнулся Мамай. — Урусы? Шесть туменов неодолимой татарской конницы?
— Это верно. И все же урусы умеют драться. Коназ-баши Димитро не проиграл ни одного сражения, и он...
— Это так! — прервал его Мамай. — Но со времени Великого Узбек-хана на Урусию такое большое войско Не ходило. Потом... я следом еще с тремя туменами пойду. Урусии не устоять. Опять для нас настало время Батыево. Огню предам я урусские города, уничтожу Мушкаф, а коназа Митьку на аркане в Сарай ал-Джедид приволоку. По всей Урусии баскаков посажу и буду дань Батыеву брать. Когда это случится, кто остановит мои тумены на западе? Кто сможет сопротивляться на востоке — в Кок-Орде и Персии?!
Мамай внезапно замолчал, зло ударил ножнами меча по железному щиту. Влетел воин.
— Позови туменбаши Клыч-бея!
Воин исчез. Почти тотчас в шатер вошел плотный низкорослый воин с пайцзой темника на груди. Мамай глянул на него, приказал резко:
— Повелеваю седлать коней! В поход идем!
— Слушаю и повинуюсь, о Великий Беклербек!..
Мухаммед-Буляк с ужасом смотрел на своего «учителя»...
К полудню опустело поле. Исчезли шатры. И только копье с мертвой головой Араб-Шаха одиноко и страшно стояло посреди покинутого стана. К ней слетались вороны.
Глава шестнадцатая
Москва в доспехе ратном
Великий Князь Московский и Владимирский стоял на крепостной стене Лопасни — единственном своем опорном пункте на Рязанской земле. Крепость охраняла брод через Оку. Какие бы договоры ни заключались между Московскими и Рязанскими великими князьями во все времена, рязанцы одним из условий обязательно выставляли: «Да отойдет нам земля наша — Лопасня-твердь!»
Но москвичи на своем стояли, и условие это неизменно из договоров исключали.
В 1371 году, по зиме, Олег Иванович изловчился и одним махом захватил назойливый городок. Из-за этого целая война случилась между соседями.
Главное сражение произошло на Рязанской земле, в урочище Скорнищево. Московской ратью командовал тогда воевода Боброк, только что перешедший на службу к Дмитрию Ивановичу. Именно рязанцам первым суждено было узнать, что на Москве появился выдающийся полководец. Князь Олег Иванович решил сокрушить противника татарским манером, то есть легкой конницей, стрелами и, главное, арканами. Результат оказался плачевным для самоуверенных рязанцев. В двухчасовом сражении с тяжеловооруженной пешей ратью и конницей Боброка они были рассеяны. Многие в плен попали и повязаны были теми самыми арканами, на которые возлагали свою главную надежду. Лопасня осталась за Москвой...
К основной переправе на Оке Великого Князя Московского и Владимирского привела нынче весть о поражении и гибели очередного «великого султана» Золотой Орды, за которой последовал натиск кочевнических войск на южные русские земли. Дмитрий Иванович приказал поднимать дружины городские. Смердов в поход собралось мало: июль, хлеба созревают, вот-вот наступит уборочная страда. Поэтому селяне дали покамест только одного из четырех мужиков, способных носить оружие. Ремесленников подняли всех.
Олег Иванович, великий князь Переяслав-Рязанский, не очень-то обрадовался появлению напротив Лопасни большого московского войска: он еще надеялся своими силами справиться с Бегичем. С неохотой донес князь Дмитрию Ивановичу о движении к рубежам его государства ордынской конницы. О количестве вражеских воинов не сообщил, заметил только: не изгоном бегут, а походом наступают.
Но властитель Московский и сам уже знал все. Сотни соглядатаев, подкупленных ганзейских, сурожских да и ордынских купцов и просто доброхотов сообщили:
«Мамай-беклербек замирился с Идиге-ханом!»
«У Бегича теперь четыре темника: Кара-Буляк, Казибек, Ковергюй и Кострюк! А в запасе еще войско Кудеяр-бея!»
«Бегич от Гюлистана ал-Джедида облавной дугой идет на Русь. Крылья дуги нацелены на Муром, Шилово и Козельск!»
«У Бегича нынче не менее шестидесяти тысяч ратников и обоз агромадный, в коем мурза кандалы и путы для будущих русских пленников везет!»
«О-о, Бегич-мурза злой шибко. Он сказал: «На Мушкаф пойду. Жди меня там, о Талгат-сэвдэгэр[151], сразу втрое разбогатеешь!» А зачем мне, о Могучий Султан Урусии, угли и зола на месте Мушкафа, а? Я здесь торговать хочу, а не ворон на пепелище считать!..»
Вскоре эти сведения подтвердили воевода Боброк из Шилова и окольничий Тимофей Вельяминов из Козельска.
Боброк доносил: «Тьма[152] татар обложила Муром и крепостцу Шилово. Воеводой у них Казибек. Подмоги не шли, княже. Ордынцы на стены не лезут, окружили только. Князь Володимир Красный-Снабдя из Мурома о том же вещает. Мыслю, Бегич норовит не пустить дружины наши на подмогу Рязани».
Тимофей Вельяминов и воевода Сокол с противоположного конца сообщили о том же. Только темник там был другой — Ковергюй.
— Учел ошибку Арапши-салтана мурза Бегич, — заметил Великий Князь.
— Вестимо, — отвечали воеводы. — У Бегича и ратников вдвое больше, и время для похода мурза выбрал самое подходящее. Сушь на дворе. Смерды на поля идут жито собирать.
А дозоры доносили:
— Князь Олег загородил дружинами своими путь ордынцам промеж засеками. Мурза Бегич норовит сбить его, а засеки те поджигает. Горят и леса. Рязанцы покамест крепко рубятся и не отходят. Олег-князь подмоги от тебя не желает.
— Он что, мыслит только своими полками остановить и разгромить несчетное множество татар ?