Когда султану доложили, что Токтамыш всего с пятью тысячами воинов осмелился встать лицом перед самим бакаулом, он тотчас воспользовался советом мурзы Кудеяра. Советом, который Али-ан-Насир в раздражении назвал глупым. А теперь...
— У кюрягана в два раза меньше батыров, к тому же они устали от долгой скачки. Почему Тагир-бей не разметал кайсаков Токтамыша по степи? — спросил Али-султан гонца.
— Бакаул не осмеливается пролить кровь потомка Чингисхана, — ответил посланник Та-гир-бея, посерев лицом.
— Тамиржан-бинбаши, мир праху его, не побоялся схватить дерзкого, а главный начальник всех моих войск боится?! Коня!..
Только стремительность в действиях могла сейчас сохранить трон султану, только решимость сокрушить зарвавшегося царевича-чинги-сида могла сберечь собственную жизнь властителя Золотой Орды. Али-ан-Насир был молод, умирать не хотел, поэтому не колебался.
«Тагир-бея на кол посажу, — в запальчивости думал султан. — Он изменил мне, с-соба-ка...»
Навстречу скакал новый гонец. Увидев массу вооруженных всадников, он круто развернул коня, чтобы уравнять скорость с ними. Али-ан-Насир узнал сотника Максума. «Неужели Тагир-бей вместе с туменом перешел на сторону Токтамыша?!» — обожгла сердце властелина горячая мысль.
Султан остановил коня. Максум-юзбаши спрыгнул наземь, стал на колени.
— Говори!
— Прости, о Великий! В тумене неспокойно. Бакаул Тагир-бей убит!
— Кто убил его?!
— Твоим высоким именем это сделал Сагадей-нойон. Он взял команду на себя и приказал готовиться к бою. Но два тысячника — Караба-ла и Усман — ушли со своими батырами к Токтамышу.
— Все две тысячи ушли?
— Около пяти сотен преданных тебе батыров остались. Им пришлось отбиваться мечами от изменников.
— Я возвеличу их! Что делает Токтамыш?
— Стоит напротив и как будто ждет подмоги. Его воины подъезжают к передовым тысячам тумена и насмехаются над ними, на поединки зовут.
— Сейчас мы вместе смеяться будем, когда Токтамышевых хвастунов арканами повяжем, — зловеще пообещал Али-султан. — Вперед, быстрокрылые кречеты! — воззвал он. — Битва ждет нас! — И, уже сорвав коня с места, приказал: — Юзбаши Максум, ты теперь всегда будешь рядом со мной!
Вскоре войско Али-ан-Насира встретили охранные отряды Сагадей-нойона. Еще через малое время медведеподобный тысячник стоял, склонив круглую голову, перед властелином Золотой Орды. Султан не разрешил ему сходить с коня. Гордый этим, военачальник доложил глухим прерывающимся голосом:
— Батыры твои, о Великий, готовы наступать. Приказывай!
— Наступать мы обязательно будем, — заверил его Али-ан-Насир. — Будем, мой храбрый и преданный тумен-баши[43] Сагадей-нойон...
Вот сейчас бывший тысячник и начальник царской охоты пал с коня, встал на колени, без слов благодаря властелина за столь мгновенное возвышение: отныне в распоряжении Сагадей-нойона было десять тысяч воинов, отныне он мог участвовать в совете высших сановников при султане Дешт-и Кыпчака.
— Встань! — приказал Али-ан-Насир. — Встань и поведай мне, что сделал ты для победы над врагом? Только тише говори. Эй, вы все, отойдите! — приказал он мурзам.
Около султана остались только телохранители.
— Говори, Сагадей.
— У Токтамыша теперь сил много, тумен почти...
— Что-о?! Мне сказали, у него и пяти тысяч нет.
— Тебя обманули, о Великий. Но к нему бежали предатели Карабала и Усман. Если бы с самого начала я командовал туменом, я напал бы на Токтамыша не раздумывая.
— И все же, что ты предпринял для победы?
— Три тысячи батыров я послал вон за тот лесок. Они обойдут заросли и встанут в засаду.
— А Токтамыш не догадается?
— Не должен. Он думает: там одни овраги и снег — коню по брюхо. А я знаю там одно место...
— Дальше!
— Пять тысяч пойдут в лоб. Они построены клином. На острие — тысяча панцирных батыров с тяжелыми мечами.
— Теперь силы наши удвоились, — заметил султан. — Распорядись, чтобы и мой тумен построили для битвы... А вправо нельзя послать засаду? Надо бы окружить кок-ордынского ублюдка Токтамыша. Это было бы хорошо.
— Нет! Там крутой берег реки, где коннице не развернуться. Да и спрятаться там негде.
— Откуда на врага посмотреть можно?
— Вон курган, — указал вправо тумен-баши.
— Поехали...
Узнав, что к войску прибыл сам султан Дешт-и Кыпчака, брожение в тумене сразу прекратилось. Те из тысячников, кто еще колебался, чью сторону взять, теперь готовы были идти в бой и умереть за своего властелина.
Батыры кричали «алла» Али-ан-Насиру, когда он проезжал сквозь их ряды. А проезжая, султан заметил вдруг небольшой отряд всадников на высоких сильных конях. На головах рослых ратников блестели высокие островерхие шлемы, добротные кольчуги искрили светом, в руках — тяжелые копья, прямые широкие мечи прицеплены к широким кожаным поясам, за спинами — красные миндалевидные щиты.
— Ур-русы?! — изумился султан. — Кто у них старший? Эй, джагун, узнай!
— Слушаю и повинуюсь! — Сотник из личной охраны властителя ринулся исполнять повеление...
Вскоре перед правителем Золотой Орды предстал Семен Мелик. Не мешкая, русс спрыгнул с коня, преклонил колени, представился.
— Почему здесь ты и твои воины? — спросил султан.
— Тебе беда грозит, Великий Царь татарский. Потому мы здесь.
— Ха, беда. Моя беда — моя забота! — рассмеялся Али-ан-Насир.
— Прости, Великий Царь, коль что не так... — растерялся посол.
— Все так. Все так, урус-мурза. Поехали со мной. В бою каждый воин дорог. Может быть, мне понадобится твой совет. Вы, урусы, храбры и находчивы.
Семен Мелик взлетел в седло и присоединился к отряду мурз и телохранителей султана.
Пока ехали к возвышению, Али-ан-Насир спросил Сагадея:
— Как погиб славный Тамиржан-бей?
— Не остерегся. Когда он захватил Токтамыша, то не сразу поскакал к тебе, а решил отдохнуть в степи. Тут и налетели кайсаки из Кок-Орды.
— Слепой сурок, а не бинбаши. Отдохнуть решил... Теперь вечно отдыхать будет. О-о беспечность! — воскликнул Али. — Скольких славных полководцев погубила она, кто скажет? Сколько могучих батыров от нее смерть приняли?! О Аллах!
Кони вынесли всадников на вершину высокого холма.
Али-ан-Насир долго вглядывался в расположение вражеского стана. Оглядел прилегающую местность. Сагадей-нойон правду сказал: вправо от них скованная льдом река и равнина — всаднику не спрятаться. Река уходила влево и, словно серпом, отсекала войско Токтамыша от дороги в Кок-Орду, но тот, видимо, не очень-то об этом беспокоился.
— Через реку отступят, она не помеха, — угадал мысли султана туменбаши.
— А там что за курганы? — указал Али-ан-Насир дальше, в заречье.
— Там нет никого, только наши дозоры.
— А если их незаметно убрали? Не верю я, чтобы Токтамыш нигде не имел засады. Змееныш хоть и молод, но глупым его не назовешь. Да и советники у него опытные найдутся. С того места ударить нам в правое крыло будет очень удобно... Пошли за курганы тысячу легких всадников, пусть поглядят.
— Внимание и повиновение! — Сагадей-нойон кивнул одному из своих гонцов.
— Дозволь слово молвить, Великий Царь? — вмешался вдруг Семен Мелик.
— Эй, батыр, подожди! — остановил гонца султан. — Говори, урус-мурза.
— Скажи, воевода, а что там, на берегу реки, темнеет? — спросил Семен Сагадей-нойона. — Во-он, по обоим берегам, широкая полоса?
— Тугай. Камыш сухой, по-вашему, — ответил начальник тумена и, мгновенно сообразив, добавил: — Только даже малому числу пеших воинов в нем трудно спрятаться. Если ты подумал об этом, то зря.
— А ползком?
— Ха-ха-ха! Ползком. Ты что, хочешь несколько тысяч батыров ползком туда отправить, урус-мурза? — рассмеялся султан. — Их тотчас обнаружат и порубят.