— Ну ладно. — И полезла опять в подполье, куда только что составила кринки утрешнего молока.
Когда Аполлинарья взошла в избу к соседке, то спросила удивленно:
— Чья это?
— Моя.
Аполлинарья, не дожидаясь объяснений, подошла к ребенку.
— Как зовут, доченька?
Девочка молчала.
Аполлинарья поставила блюдо с оладьями на табуретку перед девочкой.
— Не догадалась я, шибала бестолковая, варенья принести. — И поспешила из избы.
«Чья же девочка? — озабоченно кумекала Аполлинарья. — Ведь у нее ничего не добьешься, надо бежать на колодец, спросить там».
Аполлинарья метнулась к себе, схватила первые попавшиеся ведра и побежала.
Но до колодца дойти не успела, перехватила бабка Дуня. Она семенила со всех ног, заглядывая в кусты репейника и одичалой малины на одомчине.
— Ой, дорогие мои, золотые мои, как мне быть, что мне делать, в голову толк не заберу, куда только провалился, несчастный. Уж всех обежала, всех обспросила, никто видом не видывал, слыхом не слыхивал.
— Да кого ты, котенка, что ли, кличешь? — остановилась Аполлинарья.
— Да какое котенка, что мне-ка котенок-то. Сынок вчерась привез внучку гостить. А я, чума гороховая, пока корову подоила во хлеву, пока пришла в избу, ребенка-то и нет. Матка теперь башку-то сымет с меня, — трогая голову, поведала бабка Дуня.
— Да ты постой волосья-то рвать, полохоло ты эдакое, поди-ко посмотри к Фетине ее дочку.
— Да что ты? — подивилась бабка Дуня.
— Пойдем, пойдем, — Аполлинарья повернулась, и они полетели.
Перед Фетининым домом бабка замедлила, заглянула в окно.
— Вроде как она. А непохожа. А платье вроде наше.
— Да зайдем в избу-то, боишься, что ли? Только виду не подавай, зачем пришли. Да, подожди-кось, варенья я обещала. Я сейчас, а ты поди туда.
Бабка Дуня осторожно прошла в сени, где-где, а у Фетины в гостях ей бывать не приходилось. Дверь в переднюю избу была притворена, она постучалась.
Открыла Фетина.
— С добрым утром, Фетинушка! Вот пошла я на тот конец деревни, по делам мне понадобилось, глянула на твой дом, дай, думаю, зайду, ведь не бывала я у тебя, все дела да дела, замаяли.
— Спасибочки, — поклонилась Фетина в пояс, — так что же мне теперь, самовар надо ставить? — вежливо приняла вызов хозяйка. И пошла за занавеску на кухню. — Ну вот и воды, как нарошно, нету. Подождешь, я сбегаю?
— Подожду, поди. А кто это у тебя? — Приглядываясь, бабка Дуня подошла к ребенку поближе.
— Дочка. Хороша?
— Хороша, хороша.
Фетина вышла, столкнувшись в дверях с Аполлинарьей.
— Куда это ты полезгала так скоро?
— Водички принести.
— На дальний ступай, на нашем всю вечером вычерпали.
Фетина делово направилась на дальний колодец. Аполлинарья подоспела к старухе.
— Ну как, признала внучку-то?
Старухи приступились к ребенку. Девочка сурово смотрела на них заплывшими глазками.
— Да уж больно она не глядяшша. Может, на волю вынести? Моя-то помене была, а эта поболе. И с лица такая надутая.
— Ну, старуха, ты меня седни с ума стряхнешь. Нашла время разглядывать. Учти, с огнем играешь. Баба-то она смирная, да сама знаешь, не в себе, мало ль что взбредет. Как звали твою-то?
— Лялькой кликали, вчерась ведь только привезли, не пригляделась я еще. Думаю, вот встану утром, молочка парного ей налью. Да погляжу, в мать ли, в отца ли, а может, думаю, на меня чем смахивает.
Аполлинарья махнула на старуху рукой и склонилась над девочкой, затормошила.
— Звать-то как, маленькая?
Девочка усердно макала оладьи в варенье и отмахивалась от бабок молча, как от мух.
— У тебя мама есть?
Девочка, услышав о маме, оторвалась от еды, но по-прежнему молчала. Аполлинарья набросилась на старуху:
— Ну, бабка, несмотря что ты и в девках была растрепа, не знаю, за что Иван взял, за эти-то годы должна ты ума хоть сколько накопить. Приметину какую бы запомнила.
И бабка Дуня смекнула, как внучка еще вечером хотела убежать, и нашли ее сидящую в крапиве, в волдырях. Мать спросила крему детского смягчить ожог, а она подала масла лампадного. Аполлинарья обрадовалась спасению и, приподняв ребенка, оборотила ожогом кверху. Удостоверившись, передала ее старухе.
— Ну вот, бабка, а ты говорила, не по одному, так по другому месту признали. А теперь забирай в охапку и беги что есть духу.
Баушка с усилием подхватила девочку на руки, но маленькая оказалась тяжелой, к тому же она басисто заревела. Аполлинарья по-быстрому подсадила внучку бабке на закукорки и вытолкала обеих на дорогу. Сама же пошла домой.