Снаряды и мины рвались повсюду. Одна из мин разорвалась возле меня, и я потерял сознание. Очнулся, протираю глаза — ничего не вижу: красная пелена. Понял, что ранен, да еще и контужен. Рядом слышу какой-то шорох, тихий стон.
Русский или немец? Как определить? Осторожно передвигаюсь и наталкиваюсь на распростертое тело. И вдруг слышу: просят о помощи. Ко мне как будто возвратилось зрение!
— Товарищ лейтенант, живы? — спросил кто-то тихо и очень невнятно, а потом совсем замолчал. Было ясно, что кто-то из моих товарищей по оружию, но кто?
Через некоторое время раненый пришел в себя. По тому, как я ощупывал его руками, он понял, что я ничего не вижу.
— Товарищ лейтенант, это я — Смирнов! — Узнаю голос своего спасителя в недавней разведке.
Еще недавно здесь шел ожесточенный бой, а сейчас стояла глубокая тишина. Где наши? Как их найти?
Надо было что-то предпринимать. Прежде всего достали индивидуальные пакеты и перевязались. Стали передвигаться, а куда — сами не знаем. Вскоре услышали шум автомашин. Значит, где-то дорога, но чьи там машины?
— Наши, наши! — радостно закричал Смирнов.
Через десять минут мы были у своих. Военврач Исаак Борисович Белорусец осмотрел нас.
Белорусец Исаак Борисович родился 9 апреля 1914 года в городе Родомысле Житомирской области. Член ВЛКСМ. С октября 1940 года был начальником санитарной службы ОКПК, а потом Отдельного батальона особого назначения. Погиб 8 августа 1941 года в бою под Новоархангельском.
Медицинская сестра Женя Рудикова обработала наши рапы. Когда военфельдшер Курилько накладывал мне на глаза повязку, подошел майор Филиппов и спросил:
— Ну как он?
— Временная потеря зрения, надо отправлять в Одессу… Командование решило эвакуировать всех раненых в Подвысокое, оттуда в Первомайск, а затем в Одессу.
В Подвысокое нас везли через село Оксанино. На остановке вдруг слышу из соседней автомашины голос старшины Петренко:
— Товарищ лейтенант! Смирнов!
Судьба снова свела нас вместе.
Из Подвысокого надо было добираться до Первомайска, но в районе Первомайска уже шли ожесточенные бои.
В районе Подвысокого, кроме войск и техники, было сосредоточено огромное количество раненых. Полевые госпитали были переполнены. Тогда раненых стали размещать в школах, в клубе, везде, где только можно было. А новые все прибывали. От скопившейся техники, машин все труднее было проехать по населенному пункту. Район стал хорошей мишенью для вражеской авиации. Наше командование это понимало и не давало разрешения на разгрузку раненых. Оно стремилось протолкнуть машины по тем или иным направлениям. Пока раненые находились на машинах, к ним подходили женщины, желая хоть чем-нибудь помочь. Поили нас водой, поправляли повязки. Дошла очередь и до меня. Женщина ловкими движениями быстро поправила на мне повязку.
— Спасибо тебе, сестричка, как звать? — невольно вырвалось из уст.
— Величай Оксаной, — тут неожиданно машины тронулись в путь.
Вскоре весь район Подвысокого, вся Зеленая Брама, Нерубайка, Оксанино, Умань, Новоархангельск и Каменечье стали районом ожесточенных боев. Мужественно и стойко дрались защитники Родины. Советский народ узнавал по крупицам о высоком героизме наших бойцов и командиров.
Писатель Евгений Поповкин в романе «Семья Рубанюк» вспоминает о первых днях Отечественной войны в этих местах. В книгах генерал-полковника К. С. Грушевого «Тогда в сорок первом», а также И. А. Хизенко «Ожившие страницы» описываются места сражений, о которых идет речь. На Западе тоже вышло немало книг. В них говорится о жестоких событиях в этом районе. Наши враги называли нас фанатиками, комиссарскими частями, сталинской гвардией.
И вот спустя 42 года после тяжелых и незабываемых дней 1941 года вышла в свет книга Евгения Долматовского «Зеленая Брама». Она замечательна тем, что написана участником и свидетелем суровых событий, происходивших в августе 1941 года, в которых наши воины проявили настоящий героизм, высокий долг и преданность Родине.