Все эти версии, безусловно, имеют право на существование, но они высвечивают не глубинные причины отхода партии от покровительства евреям, а, скорее, возможные внешние поводы к столь резкому изменению. Товарищ Сталин не позволял своим личным чувствам влиять на серьезные политические решения: Юлия Мельцер была отправлена в тюрьму осенью 1941 года не как нелюбимая еврейская невестка, а на общих основаниях — как жена попавшего в плен при невыясненных обстоятельствах старшего лейтенанта Якова Джугашвили. Будь он трижды антисемитом, в политике вождь был прежде всего прагматиком, руководствовавшимся холодным расчетом — он допускал ошибки, но умел выжидать и не поддаваться эмоциям: его не смогли переиграть ни еврей Троцкий, ни русский Бухарин. Наивные еврейские прожекты насчет Крыма интересовали его только как средство выкачать из американских пока еще союзников побольше денег — с началом холодной войны эти разговоры автоматически превратились в пустое и ненужное сотрясение воздуха. И даже коварство Израиля, обманувшего геополитические ожидания вождя, он умело обратил себе на пользу. “Измена” еврейского государства помогла ему довести до конца решение важной внутриполитической задачи — отделить в народном сознании слово “жид” от слова “коммунист”.
Судя по всему, необходимость такого разделения Сталин осознал на первых же этапах войны. Под ударами немецких войск Красная армия по существу развалилась, откатившись далеко на восток и оставив в плену миллионы бойцов и командиров. Брошенное на произвол судьбы население, оказавшееся под немцами, встречало их поначалу как освободителей от власти большевиков и ненавистных колхозов. Прибалтика дружно восстала против совсем недавно навязанной ей советской системы. На Украине и в Белоруссии появились даже надежды на отделение от Москвы и создание собственных государств. А в Орловской области — сердце России — полумиллионный округ с центром в селе Локоть почти два года был полностью самоуправляемым под эгидой немецкого войскового командования: работали предприятия, школы, больницы[70]. И повсюду на оккупированных территориях истребление евреев если и не приветствовалось всеми остальными, то и не вызывало сопротивления.
Все это Сталин знал и трезво учитывал. В Гражданскую войну и в коллективизацию большевики победили собственный народ, опираясь на жесткую партийную структуру. В этой войне победить нужно было чужеземных захватчиков, и иной опоры, чем тот же самый народ, показавший, что при первой же возможности он избавляется от коммунизма-интернационализма, не было. Отказаться от коммунизма вождь не мог — но интернационализм был отброшен почти сразу же. Уже осенью 1941 года в выступлении Сталина прозвучал призыв спасти родину “великой русской нации — нации Плеханова и Ленина, Белинского и Чернышевского, Пушкина и Толстого, Глинки и Чайковского, Горького и Чехова, Сеченова и Павлова, Репина и Сурикова, Суворова и Кутузова!”[71]. Никогда ранее советской власти не приходилось прикрываться авторитетами Ивана Павлова, при жизни открыто ее ненавидевшего, или эмигранта Ильи Репина, но делать было нечего: во всем списке великих русских людей идейно близким к марксистам Плеханову и Ленину оказывался разве лишь Горький. А раз война признана национальной, Отечественной — какой она и была, — а не очередной битвой всемирной революции, то логичным становилось и упразднение Коминтерна, и отмена “Интернационала” как государственного гимна СССР, и введение погон, и восстановление офицерских (а не командирских) званий, и попытка наладить отношения с православной церковью, и раздельное обучение после войны... Советское государство, во многом взявшее за образец традиции бывшей Российской империи, не просчиталось: народ поверил в возможность перерождения диктатуры большевиков и не дал ей погибнуть.
70
56 Ермолов И. Русское государство в немецком тылу. История Локотского самоуправления 1941—1943. М., Центрполиграф, 2009 (http://lib.rus.ec/b/200821).
71
57 Сталин И. Доклад на торжественном заседании Московского Совета депутатов трудящихся 6 ноября 1941 года (http://cccp.narod.ru/work/book/stal_24rev.html).