12 ноября 1917 года эсеры получили на выборах в Учредительное собрание 58 процентов голосов, большевики — 25 процентов. Меньшевики и близкие к ним национальные социал-демократические группы собрали менее 5 процентов, кадеты и другие буржуазно-помещичьи партии — 13 процентов голосов. Таким образом, выборы показали, что подавляющее большинство избирателей голосовало всего за две из десятков существовавших тогда политических партий. Однако эти выборы не отражали реально сложившегося к тому моменту соотношения политических сил, поскольку они проходили по устаревшим спискам, составленным до разделения эсеровской партии на две: правых и левых эсеров. Спустя три дня после выборов это размежевание, сложившееся ещё в период подготовки Октябрьского восстания, в котором левые эсеры принимали активное участие, было окончательно закреплено. Как пишет Э. Карр, «большая часть (эсеровской.— В. Р.) партии вступила в коалицию с большевиками и формально порвала с другой частью эсеров, которые продолжали яростно бороться против большевиков. Соотношение между правыми и левыми эсерами в Учредительном собрании — 370 к 40 — было случайным. Оно было совершенно иным, судя по соответствующему соотношению между делегатами съезда крестьян» [7] (речь идёт о Чрезвычайном Всероссийском съезде Советов крестьянских депутатов, проходившем 11—25 ноября 1917 года).
Таким образом, «народ фактически голосовал за партию, которая уже не существовала» [8],— писал Ленин. Это обстоятельство стало основанием для решения ВЦИК, состоявшего из большевиков и левых эсеров, о роспуске Учредительного собрания в том случае, если оно не поддержит первые декреты Советской власти. Спустя несколько дней после этого (10 декабря) Советское правительство было реорганизовано из однопартийного в коалиционное, состоявшее из 11 большевиков и 7 левых эсеров. Незадолго до подписания Брестского мира Ленин обсуждал с Прошьяном, одним из лидеров левых эсеров, вопрос о возможности слияния большевистской и левоэсеровской партий.
После заключения Брестского мира левые эсеры разорвали правительственную коалицию и вышли из Совнаркома. Однако они продолжали работать во ВЦИКе и в местных Советах. Среди делегатов V Всероссийского съезда Советов (июль 1918 года) левые эсеры составляли около трети. Лишь после вооружённого мятежа этой партии, направленного на срыв Брестского мира и отстранение большевиков насильственным путём от власти, легальная деятельность левоэсеровской партии была запрещена.
К началу 1921 года — моменту введения нэпа — все прежние «советские» партии пережили целую серию расколов. Одна часть членов этих партий отошла от политической деятельности и вступила в лояльное сотрудничество с Советской властью в государственных учреждениях, другая часть вошла в большевистскую партию [9], третья часть оказалась в эмиграции или действовала в подполье, вынашивая интервенционистские замыслы против Советской власти.
Введение нэпа было воспринято буржуазно-либеральными и бывшими «советскими» партиями как возвращение к естественному, нормальному развитию русской революции, которая, с их точки зрения, должна была быть буржуазно-демократической. Вслед за либерализацией экономических отношений они ожидали аналогичных изменений в политической надстройке, т. е. установления буржуазно-демократического строя. Разномастная эмиграция, хотя и раздираемая внутренними противоречиями, была готова в любой благоприятный момент к возобновлению вооружённой борьбы против Советской власти ради свержения большевиков и ликвидации социальных завоеваний Октябрьской революции. Внутри страны существовала так называемая «внутренняя эмиграция», т. е. социальные силы, лишённые возможностей легального политического оформления, но также готовые поддержать капиталистическую реставрацию.
7
Карр Э. История Советской России. Кн. 1: Большевистская революция. 1917—1923. М., 1990. Т. 1. С. 105.
9
Среди делегатов XII съезда РКП(б) было 14,7 процента, а среди делегатов XIII съезда — 11,6 процента выходцев из других партий.