Двенадцать статей размножили и послали на апробацию в компетентные учреждения. Вскоре Кошон имел уже около сорока экспертных заключений, которые единодушно поддерживали обвинительный акт. Парижский университет даже направил английскому королю письмо, в котором просил «ускорить правосудие», ибо «промедление здесь очень опасно, а отменное наказание крайне необходимо, чтобы вернуть народ, который сия женщина ввела в великий соблазн, на путь истинного и Святого учения...»
Приговорена к вечному заключению
Но «образцовый процесс» был еще далеко не закончен Судьям и ассистентам предстояло еще немало потрудиться, поскольку обвинительный акт мог «сработать» в нужном направлении лишь в том случае, если бы обвиняемая признала его. Было необходимо, чтобы Жанна «созналась» и публично отреклась от приписываемых ей грехов, чем окончательно бы развенчала себя. Сначала судьи «милосердно увещевали» ее. Затем увещевания сменились яростной руганью и угрозами. Наконец, девушку отвели в застенок и показали орудия пытки. Жанна не дрогнула перед палачом.
- Поистине, вы можете вывернуть мне члены и даже убить, но я не скажу ничего другого. А если и скажу, то потом заявлю во всеуслышание, что вы принудили меня говорить насильно!..
Тогда решили прибегнуть к последнему средству. Девушку отвезли на кладбище Сент-Уэн. Здесь, после долгой проповеди и нового требования отречься, епископ Кошон начал читать приговор. И тут сердце бесстрашной Девы впервые сжалось. С ужасающей ясностью она поняла, что никто ее не спасет: ни Бог, ни ангелы, ни «милый дофин». Девушка испугалась костра. А вокруг нее толпились попы и шептали с притворным участием:
― Положись на милосердие церкви! Покорись, и ты спасешься!
Расчет был верен. Жанна громко крикнула:
― Я желаю подчиниться церкви!
Епископ прекратил чтение приговора. Прочитали текст отречения. Он был кратким: Жанне предписывалось подчиниться церкви, обрить голову и надеть женское платье. Девушка не заметила, что на подпись ей дали другой документ, состоящий из нескольких страниц. После этого епископ огласил приговор, рассчитанный на отречение подсудимой:
«Хотя ты и тяжело согрешила по отношению к Богу и Святой церкви, мы, учитывая твое добровольное покаяние, милосердно смягчаем приговор и осуждаем тебя окончательно и бесповоротно на вечное заточение, чтобы ты, оплакивая свои грехи, провела остаток дней в тюрьме, на воде скорби и хлебе горести...»
Огласив этот акт «беспримерного милосердия», епископ приказал отвести Жанну не в церковную тюрьму, как следовало по закону, а обратно в Буврейский замок к жестоким тюремщикам-англичанам.
Новый процесс: смертный приговор и казнь
Итак, девушку обманули. Чего не удалось добиться угрозами и силой, добились хитростью и ложью. Теперь, используя фальшивый акт отречения, ее можно было обвинить в чем угодно. Теперь, когда она считала себя спасенной, ее можно было убить.
Убить? Но как? Ведь она же была «окончательно и бесповоротно» осуждена на пожизненную тюрьму!
У церкви имелось в запасе простое средство. Всякий «впавший в ересь» мог спасти тело и душу чистосердечным раскаянием и отречением. Однако если бы он «снова впал», его ничто не могло спасти: «вторично впавшего» неизбежно ждал костер. Обманув Жанну и снова бросив ее в Буврей на издевательства тюремщиков, Кошон не сомневался, что вскоре девушка сделает или скажет нечто такое, что можно будет истолковать как "вторичное впадение в ересь». Епископ не ошибся: долго ждать ему не пришлось.
Всего два дня понадобилось Жанне, чтобы осмыслить происшедшее. Девушка поняла, что она подло обманута. Поняла она и то, что поддалась слабости: из страха смерти поверила лжецам и негодяям, смирилась перед продавшими родину. Она поступила дурно — дурной поступок необходимо исправить... Проснувшись на третье утро, Жанна вновь надела мужское платье, хотя и понимала, что этим обрекает себя на смерть...
— Кто подбил тебя на это? — спросил епископ.
— Я сделала это по своей воле.
— Слышала ли ты вновь свои голоса?
Жанна поняла, зачем задан этот вопрос: «раскаявшись» и «отрекшись», она отказалась от своих видений голосов. Однако она смело ответила:
— Да, я слышала голоса.
— О чем же они тебе говорили?
— Они сказали мне: Господь сожалеет, что ради спасения жизни я проявила слабость. Они сказали, о, спасая жизнь, я изменила Богу и Бог отвернулся от меня. Они сказали, что на кладбище я должна была смело отвечать проповеднику — ведь он все лгал...