Таисия Львовна часто посматривала на молодую хозяйку. После второго ребенка Надя заметно похорошела. В платье салатного цвета, сшитом со вкусом, в светлых туфлях на низком каблуке она производила выгодное впечатление. Таисия Львовна сразу увидела и оценила достоинства молодой хозяйки, но они не пришлись ей по душе. По сравнению с Тороповой она выглядела слишком декоративно. И это уязвило самолюбие Таисии Львовны. Захотелось отомстить Тороповой. Она встала, подошла к Василию и, кокетливо улыбаясь, сказала:
- Дорогой автор, я еще хочу поблагодарить вас за такой чудесный сюрприз. Книга ваша прекрасно написана. - Она привлекла Василия к себе и три раза аппетитно поцеловала в губы.
Гости весело засмеялись. Надя по-детски захлопала в ладоши.
- Таська, чертенок! Ты задушишь своего писателя, а моего инженера, - сказал Геннадий Трофимович.
Василий покраснел.
- Вася, посмотри на себя в зеркало, - сквозь смех сказала Надя. У него на губах осталась помада.
- Ах, пардон! - воскликнула директорша и платочком принялась стирать с его губ помаду.
Василию было неловко и в то же время приятно видеть возле себя эту женщину. Настроение у него поднялось. За обедом он украдкой поглядывал на Таисию Львовну. Но она была уже занята Брусковым, словно забыла о существовании Василия. Брусков на кокетство директорши отвечал подчеркнутым равнодушием. Выбрав момент, он вышел во двор покурить. К нему подошел Николай, взял его за локоть.
- Скучаешь, Володя?
- Что-то невесело.
- Ты хотя бы за Тасей поухаживал. - Ну ее к черту.
- Уж не влюблен ли ты, Петрович?
- Настроение отвратительное.
- Я давно это за тобой замечаю. Не завидую влюбленным, да еще неудачникам по этой части, - сказал Николай.
- У тебя тоже был такой грех? - спросил Брусков.
- Был, Володя.
- Ты давно знаком с Дарьей Алексеевной?
- Мы с нею строили этот завод. Я был влюблен в нее.
- Так, - в раздумье проговорил Брусков. - Ну, а потом?
- Она вышла замуж за другого.
- Кто был ее муж?
- Кажется, инженер-строитель.
- Где он сейчас?
- Этого я не знаю.
Помолчали. Николай давно замечал, что Брусков влюблен в Дашу, но пока безуспешно. Где-то в тайниках души жило чувство, похожее на ревность.
- Николай, мы с тобой всегда были откровенными,- начал Брусков, заметно волнуясь. - Понимаешь, я полюбил эту женщину. Писал ей глупейшие письма, преследовал ее, искал встреч. У нее, думается мне, в жизни была тяжелая драма. Очень скрытная женщина. Расскажи мне все, что ты знаешь о ней.
- Многого я тебе о ней не расскажу. Мы дружили. Я собирался жениться на ней. Уехал учиться. Она вышла замуж, и я потерял ее из виду.
- Значит, ты любил ее? - спросил Брусков.
- Любил.
- А сейчас?
- Сейчас? - Николай пожал плечами. - После всего того, что я перенес, трудно говорить о любви.
Из дома вышла Надя.
- Вот где собрались наши холостяки!
- В порядочном обществе мы люди неполноценные, - ответил Николай.
- Зачем вы так? - Надя взяла его за локоть, припала головой к плечу. Николай пожал ей руку. Надя тотчас отстранилась от него.
- Вы родились под счастливой звездой. Ваш муж - изобретатель, а теперь еще и автор книги, - сказал Николай.
- Не в этом счастье, - с грустью ответила Надя.- У меня предчувствие чего-то дурного. Надо радоваться, а радости-то и нет, одни тревоги.
- Вы не верите в талант мужа? - спросил Брусков.
- Не знаю. Пойдемте в комнату. Таисия Львовна обиделась, что сбежали кавалеры.
- Ну, тогда пора домой, - заявил Брусков.
- Мы вас не пустим, - Надя взяла его за руку. Как она ни упрашивала, Брусков простился и торопливо ушел.
Василий, увидев жену, входящую под руку с Николаем, нахмурился. Его встревожило сияющее лицо Нади, возбужденный блеск глаз. В душе проснулась ревность. Гости заметили перемену в лице Василия. Геннадий Трофимович лукаво подмигнул жене.
- Эх, завидую холостякам, - весело сказал он. Таисия Львовна погрозила ему пальцем. Геннадий
Трофимович поцеловал ее руку.
Вскоре Ломакины простились и ушли. За ними стали прощаться Пышкины и другие. Василий и Надя пошли проводить гостей. Николай подсел к Ивану Даниловичу, которому тоже было невесело весь вечер. Старик был рад, что гости, наконец, разошлись. Налил в стопки водку.
- Книги пишут, людей поучают, а у самих за душой ни гроша, - ворчал старик.
- Вы о чем, Иван Данилович?
- Выпьем, сынок.
- У вас Василий вон какой орел!
- Нет, такой высоко не поднимется. - Иван Данилович салфеткой вытер усы.
- Вы как будто не рады, что Василий делает такие успехи.
Николай начал хвалить друга, но старик не хотел слушать его. В дверях появился Василий. Иван Данилович продолжал ворчать, не замечая сына. Василий повернулся и молча вышел из комнаты, унося в душе тяжелую обиду.
Предчувствие не обмануло Надю. Когда в полночь разошлись гости и она со свекровью принялась убирать со стола, Василий позвал ее в боковушку.
- Мы с мамой убираем. Подожди минутку, - ответила Надя.
- Пусть мама одна убирает.
- Она устала. - Надя внимательно посмотрела на него. - Ты недоволен сегодняшним вечером?
- Недоволен.
- Почему?
- Ты ставишь меня перед людьми в неловкое положение, - заявил он, бросив на нее холодный, отчужденный взгляд.
- Чем же?
- Где ты была с Николаем? - Он уставился на нее тяжелым испытующим взглядом.
- Как это можно понять?
- Когда он вышел из комнаты, ты побежала следом за ним.
У Нади дрогнули губы, глаза сделались сухими и холодными, и вся она поникла, будто завяла.
- Ты это серьезно, Василий? - спросила она.- Николай во дворе курил с Брусковым. Я пригласила их к столу. Брусков ушел, а Николая я затащила в дом.
- А почему у тебя раскраснелось лицо и горели глаза, когда ты вошла с ним в комнату? Это все заметили.
- Как тебе не стыдно. Ты пьян.
- О стыде не будем говорить? Ты думаешь, я не знаю, что он и сейчас любит тебя. Из-за тебя он приехал в наш город. Из-за тебя он не женился. Ты тайком от меня даришь ему свои портреты, - все запальчивее говорил Василий. Лицо его покрылось розовыми пятнами.
- Успокойся, ради бога. Не шуми, - упрашивала Надя. - О каком портрете ты говоришь?
- Не притворяйся, я все знаю.
- Ты не можешь подозревать меня.
Надя заплакала и упала на постель. В дверь просунулась голова Ефросиньи Петровны.
- Господь с вами, чего вы ссоритесь?
- Это не твое дело. Уйди, - сказал Василий.
- Чего ты расстроился так?!
- Прошу, мама, не вмешивайся в наши дела. Ефросинья Петровна вошла в комнату, склонилась над плачущей невесткой, погладила ей волосы, провела ладонью по плечам.
- Успокойся, деточка. Это он выпил лишку.
- Если бы вы только слышали… - тяжело содрогаясь всем телом, проговорила Надя.
- Слыхала я все. Блажь нашла на него.
За весь вечер у Василия накопилось много горечи, и ее надо было выплеснуть наружу. Он слышал, как отец жаловался на него Николаю.
- Мама, уйди отсюда, - снова попросил Василий.
- Не уйду. Зачем ты на нее так?
- Не твое дело.
- Бессовестный ты, - сказала она и заплакала. В дверях показался Иван Данилович, лицо его было хмуро, усы грозно шевелились.
- С бабами воюешь?! - проговорил он. - Герой перед бабами, а там, где надо драться, ты в кусты. Не позволю безобразничать! Слышишь, не позволю!
Ефросинья Петровна загородила ему дорогу.
- Господь с тобой! Иди спать.
- Пусти, мать! Я поговорю с ним.
Надя встала и тоже принялась уговаривать старика, чтобы он шел спать. Василий молча стоял у двери.