У Василия Ивановича приподнялись брови.
- Что «все это»?
- Браслет. Тряпки. Вся наша жизнь, - глухо ответила она.
- Не понимаю тебя.
Надя помолчала, похрустывая суставами пальцев.
- Мне приятно вспоминать то время, когда мы поженились, приехали сюда на работу. Жили мы скромно, трудились, по выходным дням ходили на прогулки, мечтали, строили планы на будущее. Потом у нас появились дети. Ты был чутким другом, хорошим отцом…
- Разве я сейчас другой?
- Не знаю. Мне кажется, другой. Мы были по-настоящему счастливы, хотя у нас тогда не было ни хорошей квартиры, ни дорогой мебели…
Василий Иванович был озадачен откровением жены.
- А теперь? - спросил он.
- Теперь у нас нет того, что мы имели раньше. И его не купишь за деньги.
Надя припала головой к его груди, провела пальцами по его лицу.
- Вася, разве ты не замечаешь, что в нашей жизни есть что-то неправильное? Я ругаю себя, что оставила завод. Грустно все это, никчемно. Засасывает пустота. От нас отстранились твои родители, товарищи. Задумывался ли ты когда-нибудь над этим? Как бы я хотела вернуть прошлое. Вася, пойми, я не могу дальше так.
Василий Иванович был просто огорошен тем, что услышал от жены. Он и сам не раз задумывался, что последнее время в его жизни происходит что-то неладное, что он в чем-то поступает неправильно, что ему чего-то не хватает, и он всегда испытывает чувство неудовлетворенности. Но к выводам, к которым пришла Надя, он не приходил. Что с того, что у него натянутые отношения с отцом. Отцы и дети - это вечный конфликт. Дети считают отцов людьми, отжившими свой век, отцы же смотрят на детей, как на малых ребят, ничего не смыслящих в жизни. У одних житейская мудрость и прожитая жизнь, у других самоуверенность и будущее. Как Надя не понимает таких простых вещей! Да, он последнее время растерял своих прежних друзей, а новых не приобрел. Это объясняется просто: когда он работал на заводе, его с людьми связывало производство. Наконец, имеет же он право строить свою жизнь так, как находит нужным? Почему он должен жить и мыслить, как все? Что плохого в том, что он, недосыпая ночей, отказывая себе в отдыхе, написал книгу?
- И что ты предлагаешь? - спросил Василий Иванович.
- Надо помириться с отцом.
- Я с ним не ссорился.
- Вася, тебе надо вернуться на завод. Ты пропадешь от безделья. Это страшно. Мы молоды, будем трудиться на заводе. Ты опять обретешь товарищей. Напишешь еще не одну книгу, - с чувством и убежденностью сказала жена.
- Надя, пойми, все, что ты предлагаешь, - противоестественно. Это физически невозможно, - ответил Василий Иванович. В его мыслях была сумятица. Он скорее чувствовал, чем понимал, что в словах жены много горькой для него истины.
- Ты говоришь не то, что думаешь, что чувствуешь, - продолжала Надя. - Я ведь знаю, - ты хороший, умный, честный. Ты просто не успел еще осмыслить того, что с тобой происходит последнее время. Все это я уже испытала на себе. Очень жалею, что послушала тебя и ушла с завода. Иногда я просто не нахожу себе места, тупею от пустоты. Я снова пойду работать.
Лицо Нади порозовело, глаза светились, в голосе столько искренней горечи, боли, сострадания и любви к мужу. Все это не могло не тронуть Василия Ивановича. Он принялся нервно ходить по комнате, заложив за спину руки.
Она смотрела на него и ждала, что он сейчас подойдет к ней, возьмет за руку и скажет:
- Ты права. Пусть будет по-твоему.
Василий Иванович остановился возле письменного стола, взял браслет, повертел его в руках, как бы рассматривая узоры на нем, снова положил на место.
- Значит, все это угнетает тебя? - спросил он тихо.
Надя молчала.
- Что же мне, по-твоему, уйти в наш старый дом, снова вернуться на завод? Где же тут логика?
- Ничего ты не понял из нашего разговора, - мрачно сказала Надя. Опустив голову, она вышла из кабинета.
Разговор с женой обидел Василия Ивановича. Но он чувствовал: Надя в чем-то права. Может быть, в том, что безделье страшно утомляет, раздражает, наводит на грустные раздумья. Но что значит вернуться на завод, если он задумал написать новую книгу. И напишет ее, в этом он нисколько не сомневается…
Василий Иванович сел на диван и задумался…
РАЗГОВОР НЕ ОКОНЧЕН
Проходя по цеху, Николай увидел директора, что-то сердито доказывающего женщине в белом халате.
Возле них стоял молодой инструктор по технике безопасности. Пышкин размахивал руками, что было с ним редко. Что же это за женщина, сумевшая так распалить невозмутимого, всегда улыбающегося Геннадия Трофимовича? Подошел ближе. Даша!
Николай подумал о том, что Пышкин в запальчивости может наговорить Даше грубостей, что иногда бывало с ним, и поспешил ей на выручку. На его приветствие она слегка кивнула головой.
- Вот, полюбуйся, дорогой, медицина требует, чтобы мы в цехе установили вытяжные трубы, - сердито сказал Геннадий Трофимович, обращаясь к подошедшему Николаю.
- Требование медицины законно, - ответил Николай.
- Гм… Законно. Разве я сам не понимаю, что законно. Вы думаете, я враг рабочего класса, не понимаю, что рабочим надо создавать условия для труда? - несколько смущенно проговорил Геннадий Трофимович.
- Понимать мало, товарищ директор, - сказала Даша, посмотрев в сторону Николая.
- Да вы знаете, товарищ эскулап, во что это обойдется заводу? - спросил директор.
- Наше государство никогда не скупилось на охрану здоровья трудящихся, - ответила Даша.
- Для вытяжных труб в таком цехе нужны сотни тысяч рублей. А где я возьму их, если наши сметы в министерстве финансов режут вот как! - Пышкин пальцем провел себя по горлу.
- А вы бы доказали, что для государства дороже обходится оплачивать больничные листы, чем устроить в цехе вытяжные трубы.
- Милая девушка, скорее черту докажешь, чем финансистам. Статьи на капитальные затраты они режут беспощадно и не спрашивают, что к чему.
- Геннадий Трофимович, вы ведь сами недавно звонили об этом в министерство, - напомнил Николай.
- Звонил. Ну и что с того? Обещают учесть это при рассмотрении сметы будущего года. Эх, молодо-зелено. Не понимаете, что значит быть хозяйственником. Тут приходится ходить, как по канату. Качнешься влево - нарушение финансовой дисциплины, извольте садиться на скамью подсудимых. Качнулся вправо - сорван план. Опять, голубчик, идите объясняйтесь с начальством, получайте выговор. Вот что, девушка. В акте обязательно запишите, что директор - враг рабочего класса, он сознательно калечит их здоровье. Так и пишите. - Геннадий Трофимович повернулся и быстро пошел по цеху.
Николай знал, что директор и без того был взвинчен. План за первую декаду был сорван. Заводы, поставляющие электрооборудование, задерживали поставки, несмотря на то, что Пышкин засыпал их тревожными телеграммами, не раз звонил в главк и министерство, прося принять самые срочные меры. На расширенном заседании завкома рабочие обрушились на дирекцию с резкой критикой, что из-за своей нерасторопности она сорвала плановое задание и лишила всех заработка.
В такое горячее время и подвернулась Даша.
- Не могу понять вашего директора, - сказала она Николаю.
- Он не раз ставил вопрос перед министерством об улучшении условий труда на заводе. Но для этого требуются большие затраты, а министерство не отпускает денег.
- Не думаю, чтобы в министерстве не считались со здоровьем рабочих. Наверное, вы плохо требуете. Облздравотдел этот вопрос будет ставить перед министерством здравоохранения. Боюсь, что администрации завода придется краснеть.
Николай с улыбкой посмотрел на нее. Он уважал настойчивых людей.