- Я любила, долго верила, надеялась…
- Значит, вы после того не выходили замуж?
- Мне тогда было не до этого.
- Понимаю. Скажите, а сейчас осталось что-нибудь хорошего к тому человеку, имя которого вы не сказали?
- Не знаю. Из-за него я пережила столько горя.- Даша приложила платочек к глазам.
- Вы, Дашенька, не до конца были откровенны со мной, - оказала Надя, преданно и участливо глядя в ее печальные глаза.
- Я сказала вам правду.
- Теперь я понимаю, почему вы отшатнулись от меня после того вечера. Я причинала вам тогда много боли. Вы простите меня. Я ведь не знала. Скажите, тот молодой человек - Горбачев?
- Да, - тихо ответила Даша.
- Тут произошло какое-то страшное недоразумение, - сказала Надя.
- Если бы это было так, - вздохнула Даша.
- Оно так и есть. Я давно знаю Горбачева, как человека, не способного на подлость, - убежденно заявила Надя.
- Но как прикажете понимать все это? - спросила Даша, комкая платочек.
- Кое-что я начинаю вспоминать. Вы, наверное, знаете, что я познакомилась с ним, когда он учился в институте. Он рассказывал как-то мне, что любил девушку, хотел на ней жениться. Переписывался с нею. И вот однажды получил письмо от ее матери…
- Какое письмо?
- Ваша мать написала ему, что вы вышли замуж за другого. В письме было что-то обидное для него,- ответила Надя.
- Он выдумал это письмо, чтобы оправдать свой поступок. А от него я получила такое письмо, что и вспоминать страшно. С этого все и началось.
Даша не верила в какое-то письмо мачехи, считала его вымыслом. Если бы Николай даже и получил такое письмо, почему же он не написал об этом ей, не опросил у нее? Значит, он поверил кому-то, а не ей верил? Даша была не рада, что разоткровенничалась с Надей.
- Вы любите его? - спросила Надя.
- Разве склеишь разбитую чашу? - грустно ответила Даша.
- Но у вас сын. Неужели Николай не знает, что он отец вашего ребенка?
- Я скрывала это от него. Сейчас он, кажется, начинает догадываться.
- Значит, вы все время скрывали от него, что у вас сын? Это жестоко с вашей стороны. Он и без того наказан.
- Я много страдала из-за него, потеряла веру. Надежда Владимировна, милая, очень прошу вас, пусть наш разговор останется между нами. Дайте мне честное слово, - взволнованно проговорила Даша, прижав к груди руки.
- Нет, такого слова дать вам не могу. - Это будет несправедливо, нечестно…
- У вас - сын. Но если вы окончательно разуверились в Горбачеве… Если у вас ничего не сохранилось к нему, кроме презрения…
- Будем до конца откровенны, - сказала Даша. - Если бы я не знала, что он любит… другую…
Лицо Нади вдруг густо покраснело. Да, Николай любил ее, возможно, ради нее он и приехал на работу в этот город. Об этом знал и ее муж, иначе он не ревновал бы ее к Николаю. Наде было очень стыдно, что она, помимо своей воли, причинила страдание этой женщине. Она прижала ладони к пылающим щекам.
Признание Даши взволновало и озадачило Надю. Сознавать, что, возможно, она была причиной трагически сложившейся любви и жизни этой милой, умной женщины, было просто ужасно…
Дома Надя рассказала обо всем мужу. Он молча выслушал ее и сказал:
- Это невероятно! Да, Николай очень любил ее.
- Самое невероятное то, что он не знает о своем сыне. Как ты думаешь, сохранились ли у него чувства к Даше?
- Не знаю. При мне он редко говорил о ней.
- Завтра я расскажу ему обо всем. Приглашу его к нам.
- Пригласи.
На другой день Надя позвонила Николаю на завод, просила, чтобы после работы он обязательно зашел. Он ответил, что не может прийти сегодня, у него производственное совещание.
- Раз в жизни можно пропустить совещание. У меня к вам серьезный разговор. Да, очень серьезный и небезынтересный для вас. Нет, вы не шутите. Это очень и очень важно для вас и еще кое для кого. Придете? Ждем вас.
Пришел Николай к Тороповым в восьмом часу вечера. Встретила его Надя.
- А Василий вас ждал, ждал. У него какое-то срочное дело с Москвой. Ушел на почту, - сказала Надя.
- Ну, как вы тут?
- Ничего. Живем кое-как. Давайте лучше поговорим о вас. Только не удивляйтесь, - предупредила Надя.
Николай заметил, что Надя была озабочена и взволнована. Присматриваясь к ее лицу, он невольно подумал: та ли это Надя, которую он любил несколько лет? И что осталось от той любви сейчас? Нежное уважение да тихая грусть?
- Ну-с, Надежда Владимировна, чем вы собираетесь огорошить меня? - улыбаясь, спросил Николай.
- Ой, не знаю, с чего и начинать. Это касается вас и Даши.
- Что это вы вспомнили о ней?
Надя посмотрела ему в глаза строго, испытующе.
- Разве она для вас ничего не значит? Николая смутил этот вопрос.
- Я ведь все теперь знаю, - сказала Надя осуждающе.
- Что, например?
- А то, что вас полюбила девушка, а вы обманули ее. Как вы могли это сделать? Она столько перенесла из-за вас страданий, - сердито проговорила Надя.
- Но она не стала меня ждать, вышла замуж.
- Откуда вы взяли это?
- Из письма ее матери.
- А вы не знаете, что эта мать в зимнюю стужу выгнала Дашу из дому в то время, когда она ожидала ребенка? Вашего ребенка.
- Даша любит другого, потому и не хочет признать меня за отца ее ребенка.
- Откуда вы это знаете?
- Знаю.
- Вы дождетесь, когда у вас из-под носа выхватят Дашу.
Она была права. То, что он услышал от нее, - в мыслях Николая вызвало новую путаницу. Он начал было свыкаться с мыслью, что Даша для него потеряна навсегда, а догадки о сыне оставались только догадками. Теперь же догадки подтвердились: у Даши сын, Даша по существу его жена. Но простит ли она ему то, что он поверил злым наветам, причинил ей столько страданий? К тому же он был уверен, что она любит Брускова.
Снова замыкался круг противоречий, решение которых зависело не от него. Его тянуло к Даше, к сыну, но он боялся ее холодного, ничем не прикрытого презрения. Несколько раз он порывался пойти к ней. Предлог теперь у него был - проведать сына. Он покупал ему игрушки. Но каждый раз его что-то удерживало. Игрушки в квартире прибавлялись, а встречу с сыном он откладывал на другой раз. Соседка Марья Тимофеевна, наблюдая, как он развлекался игрушками, качала головой.
- Никак, магазин игрушек открыть задумал?
- Будем торговать, Тимофеевна, - шутил Николай.
- Это ты по детишкам тоскуешь. Жизнь - она ведь требует своего, - философски заключила Марья Тимофеевна.
- В детство впадаю, - Николай грустно улыбнулся.
- Смеешься, а на душе у тебя невесело. Ты ведь, сынок, из породы веселых. И чего дома сиднем сидишь? То с чертежами, то с игрушками возишься. - Старуха плутовато прищурила серые добродушные глаза. - С начальством воевать умеешь, а перед бабами тово… пасуешь. А бабы мужиков любят смелых, настойчивых. Смелость - она города берет. Один раз неудача, гляди, другой раз повезет. Так-то, сынок.
Николай посмотрел на старушку и покачал головой.
- Ой, Тимофеевна!
Она будто угадала его мысли. Еще по дороге с завода домой он подумал: «Не пойти ли сегодня к Даше? День субботний, она, конечно, будет дома. Сделать еще одну попытку развязать тугой узел. Предлог есть - проведать сына». Пугало то, что у Даши он может снова встретить Брускова. После разговора с Марьей Тимофеевной Николай отбросил свои колебания, побрился, надел новый костюм, завернул в газету несколько игрушек.
- Тимофеевна, я пошел, - крикнул он в прихожей.
Чем ближе он подходил к дому, где жила Даша, тем чаще билось сердце, волнение захватывало дыхание. Не наткнуться бы на Брускова. Вот и дом. Николай быстро поднялся на второй этаж, перед тем как постучать в дверь, осмотрел костюм, поправил галстук. А сердце тук-тук-тук. Он даже вспотел от волнения, вынул платок, отер лицо. Даша, сын - вот за этой дверью. Такие близкие и далекие.