Голоса утихли. Василий Иванович несколько минут смотрел на маленький, слегка покосившийся домик. Вспомнилось ему детство, потом годы, когда он после института приехал из Москвы с Надей. Сколько прекрасного, неповторимого было связано с этим ветхим домиком. Там, за его стенами, родные, любимые им люди, а он стоит один, отвергнутый всем миром. Ночь показалась ему огромной черной глыбой, навалившейся на плечи, на душу. Нет сил выносить эту чудовищную тяжесть. Из глаз хлынули слезы большого человеческого горя, слезы раскаяния…
Как- то поздним вечером Василий Иванович, нахлобучив на глаза шляпу, проходил мимо завода. Недалеко от здания заводоуправления навстречу ему шел пожилой мужчина, на которого Василий Иванович не обратил никакого внимания. Уже было разминулись.
- А, товарищ Торопов! Вот не ожидал встретить!
Перед ним стоял Павел Захарович Ломакин. Василий Иванович растерялся, будто его застали на месте преступления. Это был первый знакомый человек, который узнал его в родном городе. «Черт меня дернул попасться ему на глаза!» - с досадой подумал Василий Иванович, вяло пожав протянутую ему руку.
- Давно приехал? Что же к нам не заглядываешь? Нехорошо!
Василий Иванович молчал.
- А мне кто-то сказал, что видел тебя ночью недалеко от завода. Надолго приехал? Ну, как живешь? Что такой невеселый? - спрашивал Ломакин.
Василий Иванович вздохнул.
- Нечему радоваться, Павел Захарович.
- Как нечему?! Говорят, в Москве неплохо пристроился. - В словах Ломакина звучала ирония.
- Все это не то, - Василий Иванович безнадежно махнул рукой.
- А что же «то»? - спросил Павел Захарович, присматриваясь к собеседнику. При электрическом свете, падающем из окон заводоуправления, давно не бритое лицо Василия Ивановича казалось мрачным.
Когда- то модный костюм был затаскан и помят, галстук повязан небрежно. Павел Захарович знал Торопова как человека чопорного. Он подумал, что с ним случилась беда. Вспомнил рассказ Брускова о встрече с Тороповым в Москве.
- Друга своего, Николая Горбачева, встречал?
- Нет. Я спешу, Павел Захарович, - ответил Василий Иванович и протянул ему руку. - Прощайте.
- Ну вот, встретились за столько времени… Нехорошо, Торопов, от старых знакомых отворачиваться. Пойдем на завод. Николай там. Он у нас теперь главный технолог. Растет человек. Пошли. - Павел Захарович взял его под руку.
- Простите. Очень тороплюсь.
- Нет, мы тебя так не отпустим. Зайдем хоть в партком. Поговорим.
Василий Иванович понял, что от этого человека так просто не отделаешься.
- Ну, если торопишься, провожу тебя. Где ты остановился?
- В гостинице, - соврал Василий Иванович.
- Это мне по пути. Пошли.
Василий Иванович неохотно пошел рядом с Ломакиным.
- А Надежда Владимировна у нас лабораторией заведует. В этом году мы ее в партию приняли, - как бы между прочим сказал Ломакин, будто она для Торопова была посторонним человеком.
Василий Иванович и на этот раз отмолчался.
- Ты что ж, дома не был?
- После всего, что было, вернуться домой?… - в раздумье проговорил Василий Иванович.
- Честно исправить ошибку никогда не поздно.
- Если бы это была просто ошибка.
- А что же это?
- Долго рассказывать, Павел Захарович. Да и трудно говорить…
- Понимаю, трудно. У меня, например, все это тоже трудно укладывается в голове. Ты уж прости за откровенность, - оставить такую жену, детей, родителей… Прямо скажу, не обижайся, не одобряю. С семьей шутить нельзя. Семья - это святое дело. Да, тут и мы дали маху. Не заметили, как ты отгородился от нас, от своих друзей. Не поправили тебя вовремя, не помогли. Нехорошо получилось, нехорошо.
В словах Павла Захаровича был не столько упрек, сколько участие, сожаление, что у Торопова так глупо сложилась жизнь.
- Сам знаю - подло, мерзко. Но это никуда теперь не денешь.
Василию Ивановичу вдруг захотелось поделиться своим горем с этим человеком, распахнуть перед ним изболевшуюся душу. Павел Захарович должен понять его, пусть и осудит. Все равно будет легче. Носить в себе этот груз дальше нет сил. Волнуясь, сначала нерешительно и сбивчиво, потом все больше проникаясь искренностью, Василий Иванович начал рассказы вать Ломакину о своем падении. Они шли по каким-то пустынным улицам уснувшего города, сидели где-то в скверике на скамейке, снова шли по улицам. По мере того, как Василий Иванович без утайки выкладывал перед Павлом Захаровичем свое давно наболевшее, ему становилось легче, с плеч будто свалилась огромная тяжесть.
- Ну вот и вся моя исповедь, - сказал в заключение он.
- Это хорошо, - раздумчиво промолвил Павел Захарович.
- Что хорошо? - не понял Василии Иванович.
- Что ты рассказал о себе. Некоторое время шли молча.
- Как бы вы, Павел Захарович, поступили на моем месте?
- Вот этого вопроса я и ожидал. Как бы я поступил на твоем месте? - Он помолчал. - Вернулся бы в семью.
- Кто же меня простит? - в отчаянии спросил Василий Иванович.
- Те, кто любят.
- Любят ли?
- Если бы не любили, не ждали. В любовь, Василий Иванович, надо верить, - подчеркнул Павел Захарович.
- Но имею ли я моральное право? Они остановились.
- Это право надо заслужить.
- Как?
На востоке уже занималась полоса зари. Павел Захарович поежился от утренней прохлады.
- Вот что, Василий Иванович, - начал он. - У тебя хватило решимости обидеть семью, родителей, товарищей. Неужели не хватит мужества искупить свою вину перед теми, кого ты обидел?
- Но как это сделать?
- Жизнь надо начинать заново. Ты оторвался от той среды, которая вскормила, воспитала тебя. Отсюда и все твои беды. Иди-ка, дружок, на завод, отбрось свою гордыню. Другого выхода у тебя нет. А то, о чем ты думал в припадках отчаяния, - удел слабых, безвольных людей, я бы сказал, трусливых, которые страшатся трудностей. Ты молодой еще.
Василий Иванович вдруг заметил, что они стоят возле калитки родительского дома. Значит, Павел Захарович умышленно привел его сюда.
- Да, другого выхода у тебя нет, - повторил Ломакин.
- Не могу…
- Значит, прочувствовал свою ошибку. Вот что дружок, иди-ка сейчас же, не раздумывая… - Павел Захарович легонько подтолкнул его в спину.
Был тот ранний час утра, когда сквозь рассеивающиеся сумерки все явственнее проступают деревья, дома, перспектива улиц, когда серый мрак ночи боязливо прячется по закоулкам, а на востоке все ярче разгорается заря. Василий Иванович посмотрел на небо, причудливо расписанное розовым, красным, пурпурным, оранжевым, и впервые за столько дней заметил его красоту и величие. И все вокруг него прояснилось, предстало вдруг в чистом свете, будто с глаз спала повязка. На сердце не стало того груза, что давил его уже так давно.
Над городом рождался новый день…
1953- 1959 гг.
Павел Кузьмич Иншаков
БЫЛИ ДВА ДРУГА
Художник В. А. Пташинский
Редактор А К. Аванесова
Художественный редактор М. К. Омелянчук
Технический редактор Ю. М. Б а б а к
Корректор А. 3. Г е й к о
Сдано в набор 1.111-63 г. Подписано к печати 2.VII-63 г.
Бумага 84х1081/зг- Бум. л. 6,5. Печати, л. 13,0. Условн. печати, л. 21,32. Учетно-издат. л. 22,5. МА 03105. Заказ № 615. Тираж 75000.
Цена 68 коп. + переплет 15 коп. Краснодарское книжное издательство, Красная, 74.
Типолитография крайполиграфотдела управления культуры, ул. Красноармейская, 73.
OCR и вычитка Угленко Александр