— Господа, я совершил великое открытие, — с обычной ленцой рассказывал князь. — Исполняя обязанности представителя Красного Креста, я посетил лагерь для пленных. И что же я обнаружил? Оказывается, у турка, у этого нехристя и звероподобного существа, как утверждает наша уважаемая пресса, имеются две руки, две ноги и, представьте себе, голова.
— А слышать вам не приходилось? — спросил Скобелев, не отрываясь от кипы донесений разъездов.
— Что именно?
— Как кричат болгарские женщины и дети, когда их режут эти две руки и топчут две ноги с турецкой головой? Ну, так поезжайте к Ловче, я вам и конвой выделю.
— Это дело башибузуков, — сказал Макгахан.
— Вы уверены, дружище? Я не уверен. Враг есть враг, война есть война, а женщина есть женщина. Когда вы, князь, постигнете это триединство, тогда я поверю, что вы очнулись от спячки.
— Возможно, — князь пожал плечами. — Следовательно, либо мне пока везет, либо я бесчувствен, как полено.
— Полагаю, что вам скорее везет, — проворчал Тутолмин. — Впрочем, это ненадолго.
Он был не в духе. Подчинение Скобелеву лишало его самостоятельности, к которой он уже успел привыкнуть. Кроме того, он хорошо знал Михаила Дмитриевича и не без оснований опасался, что во имя достижения поставленной задачи генерал не пощадит его по сути еще не воевавшую бригаду.
— Вы что-то уж очень загадочно помалкиваете, Макгахан, — сказал Скобелев, поскольку после замечания Тутолмина гости озадаченно примолкли. — Вы же всегда набиты сплетнями и слухами, как солдатский ранец, а сегодня не раскрываете рта. Наслаждаетесь собачьим коньяком?
— Вам нужны сплетни или слухи?
— Валите вперемешку, как-нибудь разберемся: мой начальник штаба окончил в академии по первому разряду.
— По линии сплетен могу сообщить, что некий барон лично ходатайствовал перед главнокомандующим, дабы переправить вас обратно в резерв.
— Чем же я так не угодил барону? — весело спросил Скобелев.
— Барон привык катать шарики, а вы — игральная кость и всегда умудряетесь выкинуть ту грань, которую считаете для себя наиболее подходящей.
Разведка прибыла к ночи, а результаты ее были столь неожиданны, что генерал заставил хорунжего Кубанского полка Прищепу трижды повторить рапорт, задавая вопросы едва ли не по каждому пункту. Но кубанец знал, что докладывал, поскольку лично исползал все три хребта Зеленых гор, прикрывающих Плевну с юга.
— Никаких укреплений там нет, ваше превосходительство. Да и турок не видно: в кустах одни спешенные черкесы хоронятся.
— Как же ты мимо них проскользнул, хорунжий?
— Известно как, ваше превосходительство, — улыбнулся кубанец. — По-пластунски.
— Молодец! — Скобелев порывисто обнял молодого, но уже бывалого казака. — Скажи капитану Млынову, чтоб накормил тебя и казаков, и не отлучайся, скоро понадобишься. — Проводив до дверей кубанца, резко повернулся к полковникам: — Какова новость, а? Тутолмин, готовь осетинские сотни: я хочу сам эти горы прощупать.
На заре две сотни спешенных осетин двинулись к первому гребню Зеленых гор. Невысокие, но крутые кряжи их сплошь заросли дубняком и диким виноградом и впрямь выглядели зелеными на фоне остальных возвышенностей. Еще на подходе осетины были встречены разрозненной стрельбой, залегли, как было приказано, но, увидев замелькавших в кустах черкесов, вскочили как один и, выхватив шашки, бросились вперед.
— Отводи! — закричал Скобелев, наблюдавший за разведкой боем. — Отводи осетин немедля, пока их в кусты не заманили!
Хорунжий Прищепа, вскочив на коня, карьером помчался навстречу выстрелам. Вертясь перед осетинами и не обращая внимания на пули, кое-как остановил их и отвел назад. Осетины яростно ругались: у них с черкесами были старые счеты. Водивший обе сотни есаул Десаев, смахивая ладонью кровь с тронутого пулей лба, зло крикнул:
— Зачем собак с миром отпускаешь? Их резать надо, они стариков не жалеют, женщин не жалеют, а ты их жалеешь?
— Успеешь рассчитаться, есаул, — улыбнулся Скобелев.
Он вдруг ощутил знакомую волнующую дрожь: предчувствие, что нащупал, угадал, уловил главное в предстоящем бою. Да, перед ним был лишь заслон из пеших иррегулярных частей Османа-паши: ни укреплений, ни тем паче артиллерии на этом участке обороны Плевны не было.
— Тут и пойдем, — сказал он на немедленно собранном совете. — Но нужна пехота, позарез нужна: кавалерии здесь делать нечего, только лошадей покалечим. Тутолмин, готовь бригаду к пешему бою. — Дождался, когда полковник вышел, схватил за сюртук Паренсова, подтянул к себе. Спросил шепотом, с яростным восторгом сверкая синими глазами: — Ты понял, где собака зарыта, Петр Дмитриевич? Ну, так скачи к Криденеру, втолкуй, упроси, умоли наконец, что тут, на Зеленых горах, надо главный удар наносить. Скажи, что я начну, что вышвырну черкесов к чертовой матери, но мне нужна еще хоть одна батарея и не менее трех батальонов пехоты. Голубчик, Петр Дмитриевич, как на господа бога на тебя уповаю: саму жар-птицу за хвост ведь держим!