Приходил же к стаду к лебединому,
Притоптал же лебедей всех до единого,
Не оставил он лебедушки на семена.
Не поспели пастухи да взад сойти,
А приходят пастухи да лебединые,
Тые ж пастухи да жалобу творят:
«Молода Авдотья да Ивановна!
Приходил к нам тур да златорогии.
Притоптал же лебедей всех до единого,
Не оставил он лебедушки на семена».
Он приходит тур во стадо во овечьеё,
Притоптал же всех овец да до единою,
Не оставил он овечки им на семена.
Не поспели пастухи да тыи взад сойти,
А приходят пастухи было овечьии:
«Молода Авдотья ты Ивановна!
Приходил к нам тур да златорогии,
Притоптал же всех овец да до единоё,
Не оставил он овечки нам на семена».
Шел же тур да златорогии
А во то было во стадо во скотинное,
Ко тому было ко ско́ту ко рогатому,
Притоптал же всех коров да до единою,
Не оставил им коровушки на семена.
Не поспели пастухи да тыи взад сойти,
А приходят пастухи же к ей коровьие,
Тыи пастухи да жалобу творят:
«Ах ты молода Авдотья да Ивановна!
Приходил ко стаду ко скотинному,
Приходил же тур да златорогии,
Притоптал же всех коров да до единою,
Не оставил нам коровушки на семена».
Говорила тут Авдотья да Ивановна:
«А не быть же нунь туру да златорогому,
Быть же нунь любимому племяннику,
Молоду Добрынюшке Никитичу.
Он обвернут у Маришки у Кайдальевной
Молодой Добрыня сын Никитинич,
А повернут он туром да златорогиим».
Находил же стадо он кониное
Тот же тур да златорогии,
Разгонял же всех коней да по чисту полю,
Не остарил им лошадушки на семена.
А й приходят пастухи да к ей кониные,
Сами пастухи да жалобу творят:
«Молода Авдотья ты Ивановна!
Приходил же к нам тут тур да златорогии,
Разгонял де всех коней по чисту полю,
Не оставил нам лошадушки на семена».
Молода Авдотья да Ивановна
Повернулась тут она было сорокою,
А летела [...] ко Маринушке Кайдальевне,
А садилась на окошечко косевчато,
Стала тут сорока выщекатывать,
Стала тут сорока выговаривать:
«Ах ты Маринушка Кайдальевна,
А й Кайдальевна да королевична!
А зачем же повернула ты Добрынюшку,
А Добрынюшку да ты Никитича,
Тем же туром да златорогиим,
А спустила тут Добрыню во чисто́ поле?
Отврати-ко ты Добрынюшку Никитича
От того же нунь тура да златорогого:
Не отворотишь ты Добрынюшки Никитича
От того же от тура да златорогого, —
Оверну тебя, Маринушка, сорокою,
Я спущу тебя, Маришка, во чисто полё,
Век же ты летай да там сорокою!»
Обвернулась тут Маришка да сорокою,
А летела тут сорока во чисто поле,
А садилася к туру да на златы́ рога.
Стала тут сорока выщекатывать,
Взяла тут сорока выговаривать:
«Ай же тур да златорогии,
Ах ты душенька Добрыня сын Никитинич!
Сделай с нами заповедь великую
А принять со мной с Маришкой по злату венцу, —
Отврачу я от тура тя златорогого».
Говорил же тут Добрыня сын Никитинич:
«Ах ты душенька Маринушка Кайдальевна,
А й Кайдальевна да королевична!
Отврати-ко от тура да златорогого,
Сделаю я заповедь великую,
Я приму с тобой, Марина, по злату венцу».
Отвернула от тура да златорогого
Молода Добрынюшку Никитича.
Приходили тут ко городу ко Киеву,
К ласковому князю ко Владимиру,
Принял со Мариной по злату венцу.
А проводит он свою да было свадебку,
Отправляется во ложни да во теплые
Молодой Добрыня сын Никитинич,
Сам же он служаночкам наказыват:
«Ай же слуги мои верные!
Попрошу у вас же чару зелена вина,
Вы попрежде мне подайте саблю вострую».
Шел же он во ложни да во теплые;
Обвернула тут его да горносталюшком,
Взяла горносталика попуживать,
Взяла горносталика покышкивать,
Приломал же горносталь да свои ногти прочь.
Обвернула тут она его соколиком,
Взяла тут соколика попуживать,
Взяла тут соколика покышкивать,
Примахал сокол да свои крыльица.
Тут смолился он Маринушке Кайдальевне,
А й Кайдальевне да королевичне:
«Не могу летать я нонечку соколиком,
Примахал свои я ноньче крыльица,
Ты позволь-ко мне выпить чару зелена вина».
Молода Маришка да Кайдальевна,
А й Кайдальевна да королевична,
Отвернула тут Добрыню добрым молодцем;
А скричал же тут Добрыня сын Никитинич:
«Ай же слуги мои верные,
Вы подайте-ко мне чару зелена вина!»
Подавали ему тут слуги верные,
Поскорешенько тут подавали саблю вострую.
Не пил он тут чары зелена вина, —
Смахнет он Добрыня саблей вострою
И отнес же он Марине буйну голову,
А за ей было поступки неумильные.