Выбрать главу
Он едет, молодец, дак потешается: Он востро копье мечет да по поднебесью, Он одной рукой мечет, другой схватыват; А впереди его бежит да два серы волка, Два серых бежит волка да серы выжлоки; А на правом плечи сидел млад ясен сокол; На левом плечи сидел да млад бел кречет. А заходил стары казак во бел шатер, Говорит-то стары казак да таковы слова: «Уж вы ой еси, удалы вы добры молодцы! Уж что же вы спите да что вы думаете? Да наехал на вас супостат велик, Супостат да велик да добрый молодец. Он прямо-де едет в красен Киев-град, А не приворачивает на заставу на крепкую». Ото сну-де ребятушки пробуждалися, Ключевою водой они умывалися, Они белым полотенцем да утиралися, Они господу богу помолилися, А посылали Алешеньку Поповича. Как выходит Алешенька из бела шатра, Засвистел он коня да из чиста поля: А бежит его конь, дак мать-земля дрожит. Как крутешенько Алешенька седлал коня, Он седлал-де, уздал да коня доброго: Он накладывал уздиченьку тесмяную, Он накладывал седелышко черкасское; Он двенадцать подпруг да шелку белого, Еще белого шелку шемахинского; Он тринадцату подпругу - через хребетну кость, А не ради басы, дак ради крепости, Еще ради окрепы да богатырское, Еще ради поездки да молодецкое, А не оставил бы конь, дак на,чистом поле Еще черным-то воронам на пограянье,
Еще серыем волкам на потарзанье. Только видели, молодец на коня скочил; А не видели поездки да богатырское; Только видели в поли курева стоит. А выезжал-то Алешенька на чисто ноле, Он завидел молодца-то во чистом поли, А ревел-то. Алешенька по-звериному, Засвистел-то Алеша по-соловьиному, Зашипел-то Алеша по-змеиному: А кабы едет-от мододец, не оглянется. Как подумал Алешенька Попович-от: «А кабы едет мододец-от не моя чета, Не моя едет чета да не моя не моя верета». Повернул он коня да ко белу шатру, Приезжает Алешенька ко белу шатру. А встречает стары казак Илья Муромец. Говорит тут Алешенька Попович-от: «Уж ты ой еси, стары казак Илья Муромец! Кабы едет богатырь, дак не моя, чета, Не моя едет чета да не моя верста». Посылали тут Добрынюшку Никитича: Ах кабы вежливый Добрынюшка, очесливый; Он спросил бы о роде и о племени, Он спросил бы отечество-молодечество, Он спросил, куда едет да куда путь держит. А как выходит Добрынюшка из бела шатра. Засвистел он коня да из чиста поля; А бежит его конь, дак мать сыра земля дрожит. А крутешенько Добрынюшка седлал коня, Он седлал-уздал себе коня доброго: Он накладывал уздиченьку тесмяную; Он накладывал седелышко черкасское; А он вязал-де подпруги шелку белого, Еще белого шелку шемахинского; Он застегивал пряжечки серебрины, Он серебрины пряжечки, позолочены; Он двенадцать подпруг шелку белого, А тринадцату подпругу-через хребетну кость: «А нам не ради басы, ради крепости, А еще ради окрепы да богатырское, Еще ради поездки да молодецкое: А нам придется-де съехаться с неприятелем». А как крутешенько Добрынюшка на коня вскочил, А не видели поездки богатырское; Только видели, во поле курева стоит, Курева-де стоит, дак дым столбом валит. А выезжал-де Добрынюшка на чисто поде, Он на то же на раздольице на широкое. Он завидел молодца-та во чистом поли: Заехал он к молодцу спереди-де, с глаз; А еще слез-де Добрыня со добра коня; Он снял-де шляпу так земли греческой, Он не малу не велику, да во сорок пудов; Он низко молодцу да поклоняется: «Уж ты здравствуй, удаленький добрый молодец! Уж ты коего города, коей земли? Еще коего отца-матери? А куда же ты едешь да куда путь держишь?». А отвечает удалый да добрый молодец: Не сказал он роду своего племени, Не сказал он отечество-молодечество; А он сказал, куда еду да куда путь держу: «Еща прямо я еду в красен Киев-град, А еща стольн-ет град да во полон возьму, А еща князя-то Владимира живком схвачу, Я княгинюшку Апраксию за себя взамуж возьму». А надевал-то Добрыня да шляпу земли греческой, Он не мал у не велику, да во сорок пудов; Он и быстро скочил на добра коня;