Былины

Посмотрел на силушку татарскую,
Конца-краю силы насмотреть не мог.
И повыскочил он на гору на другую,
Посмотрел на все на три-четыре стороны,
Конца-краю силы насмотреть не мог.
Он спустился с той со горы со высокий,
Да он ехал по раздольицу чисту полю
И повыскочил на третью гору на высокую,
Посмотрел-то под восточную ведь сторону,
Насмотрел, он под восточной стороной,
Насмотрел он там шатры белы
И у белыйх шатров-то кони богатырские.
Он спустился с той горы высокии
И поехал по раздольицу чисту полю.
Приезжал Илья ко шатрам ко белыим,
Как сходил Илья да со добра коня
Да у тех шатров у белыих.
А там стоят кони богатырские,
У того ли полотна стоят у белого,
Они зоблют-то пшену да белоярову.
Говорит Илья да таковы слова:
«Поотведатъ мне-ка счастия великого».
Он накинул поводы шелковые
На добра коня да и богатырского
Да спустил коня ко полотну ко белому:
«А и допустят ли-то кони богатырские
Моего коня-де богатырского
Ко тому ли полотну ко белому
Позобать пшену да белоярову?»
Его добрый конь идет-то грудью к полотну,
А идет зобать пшену да белоярову;
Старыя казак да Илья Муромец,
А идет он да во бел шатер.
Приходит Илья Муромец во бел шатер;
В том белом шатри двенадцать-то богатырей,
И богатыри всё святорусские,
Они сели хлеба-соли кушати,
А и сели-то они да пообедати.
Говорит Илья да таковы слова:
«Хлеб да соль, богатыри да святорусские!
А и крестный ты мой батюшка,
А и Самсон да ты Самойлович?»
Говорит ему да крестный батюшка:
«А и поди ты, крестничек любимыи,
Старыя казак да Илья Муромец,
А садись-ко с нами пообедати».
И он выстал ли да на резвы ноги,
С Ильей Муромцем да поздоровкались,
Поздоровкались они да целовалися,
Посадили Илью Муромца да за единый стол
Хлеба-соли да покушати -
Их двенадцать-то богатырей,
Илья Муромец да он тринадцатый.
Они поели-попил и, пообедали,
Выходили из-за стола из-за дубового,
Они господу-богу помолилися.
Говорил им старыя казак да Илья Муромец
«Крестный ты мой батюшка, Самсон Самойлович
И вы, русские могучие богатыри!
Вы седлайте-ко добрых коней,
А и садитесь вы на добрых коней,
Поезжайте-тко да во раздольицо чисто поле,
А и под тот под славный стольный Киев-град.
Как под нашим-то под городом иод Киевом
А стоит собака Калин-царь,
А стоит со войсками великими,
Разорить хотит он стольный Киев-град,
Чернедь-мужиков он всех повырубить,
Божьи церкви все на дым спустить,
Князю-то Владимиру да со Апраксой-королевичной
Он срубить хочет буйны головы.
Вы постойте-тко за веру, за отечество,
Вы постойте-тко за славный стольный Киев-град,
Вы постойте-тко за церквы-ты за божии,
Вы поберегите-ко князя Владимира
И со той Апраксой-королевичной!»
Говорит ему Самсон Самойлович:
«Ай же, крестничек ты мой любимыий,
Старыя казак да Илья Муромец!
А и не будем мы да и коней седлать,
И не будем мы садиться на добрых коней,
Не поедем мы во славно во чисто поле,
Да не будем мы стоять за веру, за отечество,
Да не будем мы стоять за стольный Киев-град,
Да не будем мы стоять за матушки божьи церкви
Да не будем мы беречь князя Владимира
Да еще с Апраксой-королевичной:
У него ведь есте много да князей-бояр,
Кормит их и поит да и жалует,
Ничего нам нет от князя от Владимира».
Говорит-то старыя казак да Илья Муромец:
«Ай же ты, мой крестный батюшка,
А и Самсон да ты Самойлович!
Это дело у нас будет нехорошее,
Как собака Калин-царь, он разорит да Киев-град,
Да он чернедь-мужиков-то всех повырубит,
Да он божьи церкви все на дым спустит,
Да князю Владимиру с Апраксой-королевичной,
А он срубит им да буйные головушки.
Вы седлайте-тко добрых коней,
И садитесь-ко вы на добрых коней,
Поезжайте-тко в чисто поле под Киев-град
И постойте вы за веру, за отечество,
И постойте вы за славный стольный Киев-град,
И постойте вы за церквы-ты за божии,
Вы поберегите-тко князя Владимира
И со той с Апраксой-королевичной».
Говорит Самсон Самойлович да таковы слова: