Былины

«Ай же, крестничек ты мой любимыий,
Старыя казак да Илья Муромец!
А и не будем мы да и коней седлать,
И не будем мы садиться на добрых коней.
Не поедем мы во славно во чисто поле,
Да не будем мы стоять за веру, за отечество,
Да не будем мы стоять за стольный Киев-град,
Да не будем мы стоять за матушки божьи церкви,
Да не будем-мы беречь князя Владимира
Да еще с Апраксой-королевичной:
У него ведь есте много да князей-бояр,
Кормит их и поит да и жалует,
Ничего нам нет от князя от Владимира».
Говорит-то старый казак да Илья Муромец:
«Ай же ты, мой крестный батюшка,
А и Самсон да ты Самойлович!
Это дело у нас будет нехорошее!
Вы седлайте-тко добрых коней
И садитесь-ко вы на добрых коней,
Поезжайте-тко в чисто - поле под Киев-град,
И постойте вы за веру, за отечество,
И постойте вы за славный стольный Киев-град,
И постойте вы за церквы-ты за божии,
Вы поберегите-тко князя Владимира
И со той с Апраксой-королевичной».
Говорит ему Самсон Самойлович:
«Ай же ты, крестничек ты мой любимыми,
Старый казак да Илья Муромец!
А и не будем мы да и коней седлать.
И не будем мы садиться на добрых коней,
И не поедем мы во славно во чисто поле,
Да не будем мы стоять за веру, за отечество,
Да не будем мы стоять за стольный Киев-град,
Да не будем мы стоять за матушки божьи церкви,
Да не будем мы беречь князя Владимира
Да еще с Апраксой-королевичной:
У него ведь есте много да князей-бояр,
Кормит их я поит да и жалует,
Ничего нам нет от князя от Владимира».
А и тут старый казак да Илья. Муромец,
Он как видит, что дело ему не полюби,
А и выходит-то Илья да со бела шатра,
Приходил к Добру коню да богатырскому,
Брал его за поводы шелковые,
Отводил от полотна от белого,
А от той пшены от белояровой;
Да садился Илья на добра коня,
То он ехал; по раздольицу чисту полю,
И подъехал он ко войскам - ко татарскиим.
Не ясен сокол да напущает на гусей, на лебедей
Да на малых перелетных на серых утушек, -
Напущает-то богатырь святорусский
А на тую ли на силу на татарскую.
Он спустил коня да богатырского,
Да поехал ли по той по силушке татарскоей,
Стал он силушку конем топтать,
Стал конем топтать, копьем колоть,
Стал он бить ту силушку великую,
А он силу бьет, будто траву косит.
Его добрый конь да богатырский
Испровещился языком человеческим:
«Ай же, славный богатырь святорусский!
Хоть ты наступил на силу на великую,
Не побить тоби той силушки великии:
Нагнано у собаки царя Калина,
Нагнано той силы много-множество,
И у него есте сильные богатыри,
Поляницы есте да удалые.
У него, собаки царя Калина,
Сделаны-то трое ведь подкопы да глубокие
Да во славноем раздольице чистом поле.
Когда будешь ездить по тому раздольицу чисту полю,
Будешь бить-то силу ту великую,
Как просядем мы в подкопы во глубокие,
Так из первыих подкопов я повыскочу,
Да тебя оттуль-то я повыздыну;
Как просядем мы в подкопы-ты во другие,
И оттуль-то я повыскочу,
И тебя оттуль-то я повыздыну;
Еще в третьи подкопы во глубокие,
А ведь тут-то я повыскочу,
Да оттуль тебя-то не повыздыну.
Ты останешься в подкопах во глубокий».
Ай ще старый казак да Илья Муромец,
Ему дело-то ведь не слюбилося,
И берет он плетку шелкову в белы руки,
А он бьет коня да по крутым ребрам,
Говорил он коню таковы слова:
«Ай же ты, собачище изменное!
Я тебя кормлю, пою да и улаживаю,
А ты хочешь меня оставить во чистом поле
Да во тех подкопах во глубокиих!»
И поехал Илья по раздольицу чисту полю
Во тую во силушку великую,
Стал конем топтать да и копьем колоть,
И он бьет-то силу, как траву косит;
У Ильи - то сила не уменьшится.
И он просел в подкопы во глубокие.
Его добрый конь оттуль повыскочил,
Он повыскочил, Илью оттуль повыздынул.
И он спустил коня да богатырского
По тому раздольицу чисту полю
Во тую во силушку великую,
Стал конем топтать да и копьем колоть,
И он бьет-то силу, как траву косит;
У Ильи-то сила меньше ведь не ставится.
На добром коне сидит Илья, не старится.
И он просел с конем да богатырскиим,