|130| И бысть Михаила день до вечера. И как будет о полуночи, ажно пришла змея лютая, гробницу проела и посла во гробницу дву змиенков, и змиенки нача Лебедь Белую ссать за груди белые. И Михаило ухватил дву змиенков и почал рвать надвое. И змия ему провещала человеческим голосом: «Ои еси, Михаила Поток Ивановичь! Не рви моих змиенков, а я тебе принесу |135| живои воды и мертвои». Что взговорит Михаила Поток Ивановичь: «Поди, змия лютая, принеси мне живои воды». Пошла змия лютая, принесла живои воды. И Михаила Поток Ивановичь нача рвать змиенков в малые крошки, и нача покроплять водою свежею, — и змиенки ожили. И покропляет водою Михаила жену свою, — и жена ево бутто от сна востала. |140| И он змиенков отпустил, а сам засвистал громким голосом, и караульщики все попадали, и почали разкапывать. И идет Михаило из могилы, и ведет за руки жену свою. И тут караулщики удивилися, что была Михаилова жена мертвая, а ныне Михаило оживил ее. И почал пити и ясти и веселитися любезно. И живет с нею ровно два годы. А товарищи |145| ево еще в Киев не приехали.
И поехал Михаило во чисто поле тешится равно на пять месяцов. И без нево пришел царь Кощеи Золотои Орды, а с ним силы 100 000.1 И пришел под Киев град, и Киев осадил накрепко, и посылает посланника своего к великому князю Владимиру киевскому: «Ои еси, великии князь |150| киевскии! Отдаи мне Михаилову жену, и мы от града отедем прочь; а буде не отдаш, и мы Киев град осадим накрепко, а людеи всех вырубим, а жен и детеи в полон возмем. А тебе, великому князю, очи вынем живу!» Что взговорит великии князь Владимир киевскии Всеславевичь: «Ои еси вы, князя и бояря и все мужики киевленя, думаите, да не продумаитесь! Отдават |155| ли Михаилову жену или нет? А топерева у нас в Киеве богатыреи не лучилося, некому выехать против силы Кощеевы! А Михаила сердит приедет, станет побивать мужиков киевских!» Что взговорят князи и бояря и все мужики киевлене: «Свет государь, великии князь Владимер киевскии! Доселева, государь, в Киеве Михаиловои жены не бывало, и царь Кощеи |160| под Киев град не прихаживал, и Киева накрепко не осаживал: отдадим Михаилову жену царю Кощею Золотои Орде! А Михаилу дадим выбирать во всем граде Киеве, где хощет, там и возмет; хоть кнеиню, хоть боярскую, хоть девку посацкую, — такова ж ему жена будет». И взяли Михаилову жену за руки белые, и надевают на нее платье драгоценное, и повели к царю |165| Кощею Зо[ло]тои Орде. И царь Кощеи стал светел и радостен. Сам возговорит таково слово: «Спасиба де князю Владимиру и всем киевлянем, что отдали мне Михаилову жену руками; а мне было не видать Михаиловои жены, что ушеи своих, а сколко было7 не стоять под Киевом, а отитти было и обешчещену». А сам пошол от Киева прочь во свою землю. Ажно |170| приехол ис поля Михаила Поток8 Ивановичь, и едет он на свои богатырскои двор, и встречают ево люди дворовые, а сказывают вести недобрые, что отдали жену ево руками киевляне царю Кощею Золотои Орде. И тут Михаило закручинился. И ездит он по граду Киеву, а сам говорит громким голосом: «Собаки мужики киевляне! За что отдали жену мою верную неверному |175| царю Кощею Золотои Орды? Управлюся я с вами опосле!» И поехол Михаило во чисто поля.
А Кощеи ушел от Киева ровно за 301 верст. И догнал царя Кощея; ажно царь Кощеи на стану стоит и почив держит. А сам взговорит таково слово: «Свет моя милая Лебедь Белая, Авдотья Лихотовна, жила ты во |180| граде Киеве, тогда слыла жена богатырская, а и слыла боярская, а ныне станешь слыть царицею Золотои Орды». И она на то слово прелстилася. И увидела ж — Михаило идет ко белу шатру, сама возговорит таково слово: «Свет государь Михаила Поток Ивановичь! Рада тебя увидела; не хочю жить у невернова Царя Кощея |185| Золотои Орды, хочю жить у тебя, богатыря светорускова. Возми меня во Киев град по прежнему!» Подносит ему питья пьянова. Испивает з дороги Михаило питья пьянова и ложится спать у бела шатра. И почела будить Лебедь Белая царя Кощея Золотои Орды: «Востань, государь, вот пришел недруг твои Михаило Поток Ивановичь, предаи ево злои смерти во чистом |190| поле». Что взговорит царь Кощеи: «Прямая ты собака безверная, мне Михаила Поток какои недруг? Дважды меня наехал во чистом поле, в беле шатре соннова, се меня не предал смерти скорые! Ты как хочеш сама с ним». И велел прибрать ружье богатырское и палку железную, а сам поехол во свою землю, а Белую Лебедь с собою ж взял.