Рукопись представляет собою сборник в 8º, на 150 листах белой бумаги, писан скорописью разных почерков и полууставом, переплет картонный, новый. Сборник составлен из разновременных тетрадей (XVII—XVIII веков), сплетенных вместе. Половину сборника занимает краткая Космография, во второй части — отрывок из путешествия Трифона Коробейникова (лл. 76—83 об.), притчи и сказания нравоучительного характера, «Сказание о Акиреве премудрости» (лл. 117—137 об.).
«Повесть» занимает последние листы сборника (лл. 138—150 об.). Тетрадь, в которой она записана скорописью конца XVII века, ничего общего ни по бумаге, ни по почерку с остальным сборником не имеет, даже обрез ее другой. Она присоединена к сборнику готовой, а возможно, и значительно потрепанной. Первая буква заглавия и первая буква текста писаны киноварью. Лист перед л. 144 утрачен до переплетения и нанесения нумерации, последние листы тоже утрачены. Текст заканчивается словами: «Что зговорит великии князь Владимер киевъскои Всеславъевичь: „Ои еси, князи и бояры“...» (строка 158). Но Л. Н. Майков видел рукопись до утраты двух последних листов, и в его публикации текст продолжается дальше, чем сейчас в рукописи. В сборнике Тихонравова—Миллера и в нашем издании эта последняя часть текста, со слов «Он меня двожди наехал в беле шатре во чисте поле соннова» (строка 159) перепечатана по публикации Майкова (стр. 56—57).
Л. Н. Майков считал текст написанным «несомненно в последней четверти XVII века» (Майков, стр. 47). Он обратил внимание на то, что текст не имеет книжных подправок и, хотя размер стихов «не выдержан в точности», он представляется менее разрушенным, чем в подобных же текстах XVIII столетия. Ввиду этого Л. Н. Майков не решается утверждать, что «Повесть» «была только скопирована с более ранней записи», и допускает, что «она записана либо по памяти, либо с пословесной передачи былины» (Майков, стр. 48). С ним, однако, не согласились А. М. Лобода и Б. М. Соколов. Признавая все указанные качества текста, которые делают его близким к народной устной традиции и народной речи, А. М. Лобода замечает, что эта близость еще «не может бесповоротно решать вопрос», и предположение, что это запись со слов, «еще требует доказательств» (Лобода, стр. 43). Б. М. Соколову вывод Майкова казался «малообоснованным» вследствие ряда имеющихся в рукописи пропущенных букв и слов, который, по словам Соколова, мог объясняться плохим копированием оригинала. На эту мысль наводит и сличение с другими текстами о Михайле Потоке: оно показывает, что все эти тексты родственны, в отдельных деталях дополняют друг друга, следовательно, «восходят к одному изначальному оригиналу» с рядом промежуточных звеньев между ними (Соколов, «Этнография», 1926, № 1—2, стр. 107—114).
А. П. Евгеньева, которая в своей ранней работе признавала текст XVII века изустной записью (Евгеньева. Язык былин, стр. 170—171), в настоящее время, вернувшись к этому вопросу в связи с публикацией двух вновь найденных текстов о Михайле Потоке, снова подтвердила свое положение о первичном занесении текста XVII века на бумагу. Соображения Б. М. Соколова она считает неубедительными, «так как следов более раннего текста в последующих копиях нельзя найти, их нет и в известном нам тексте XVII века. Именно этот, а не какой-либо другой текст лежит в основе последующих, хотя последующие тексты могли быть сделаны и не непосредственно с текста XVII в., что и было в действительности» (А. П. Евгеньева. Два новых текста XVIII в. былины о Михаиле Потыке. Труды ОДРЛ, т. XIII, 1957, стр. 485). Доказательства обоих положений А. П. Евгеньева находит в особенностях фонетических и лексических текста XVII века, которые «в разных случаях и в разных положениях проявляются в текстах XVIII в.», несмотря на стремления переписчиков уничтожить их при копировании (там же). О том, что данный текст записан с голоса или по памяти, свидетельствуют, по словам А. П. Евгеньевой, «выдержанность и чрезвычайная последовательность» в отражении акающего говора, возможные только в оригинале и только в том случае, когда писец передает свою систему говора (писец XVII века не мог ставить своей задачей транскрибирование чужого говора) (см.: Евгеньева. Язык былин, стр. 170—171).
1 В рукописи «везал».