Когда Соловей свалился с дубов, Илья Муромец садится к нему «на белые груди» и «хочет у нево вынуть сердце». Соловей-разбойник молит Илью оставить «душу в теле хоть на покаяние». Тогда Илья Муромец спрашивает разбойника, где его «золота казна лежит». И Соловей отвечает: «Моя, государь, золота казна лежит [в] моих селах Кутузовых; а гонцу гонять ровно по два месеца, а скоро наскоро — во един месец» (наст. изд., № 1). И Илья едет в села Кутузовы.
Только в одном устном варианте (Рыбников, II, № 170) нам удалось обнаружить просьбу Соловья о помиловании. Илья подъезжает к упавшему Соловью, тот спрашивает богатыря об имени-отчестве и молит: «Ай же ты, удалый добрый молодец, Илья Муромец, сын Иванович! Не предай-ко смерти скорыя».
Ситуация — богатырь садится на груди поверженного врага, с целью заколоть его («вынуть сердце») — обычна в русском былинном эпосе, являясь общеэпическим местом. Возможно, что в указанном варианте сказителя А. Савинова — смутный след особой редакции эпизода поражения Соловья, бывшей в живой устной традиции, тем более, что в самом вопросе Соловья об имени-отчестве чувствуется припоминание аналогичных обращений, связанных с указанной ситуацией, — богатырь на груди врага.
Сел Кутузовых, где лежит «золота казна» Соловья-разбойника, устная традиция не знает, так же как и вопроса Ильи Муромца о казне. В. Я. Пропп, как мы видели,[46] совсем снимает возможность наличия этого мотива по соображениям идеологического порядка. С последним можно не согласиться. Вопрос богатыря о том, где награбленное разбойником добро, вовсе не обличает чуждую народу идеологию произведения. В списках нигде не говорится, что эту казну Илья хочет присвоить. Цель вопроса Ильи в «себежских» текстах не раскрыта, и мотив остался незавершенным. Но в двух вариантах — Калининском (наст. изд., № 14) и Забелинском 82 (наст. изд., № 26) Илья Муромец приказывает сыновьям или зятьям Соловья привезти награбленную казну в Киев для выкупа Соловья. Этот мотив известен и устной традиции, встречается в ряде записей (Рыбников, II, № 127; Тихонравов — Миллер, отд. II, № 5; Миллер, № 1; Григорьев, II, № 73; Парилова — Соймонов, № 3; Астахова, II, № 157 и некоторые другие). Казна эта — для князя Владимира, для государства, а не для Ильи лично. Такой смысл мог иметь и вопрос Ильи Муромца в «себежских» вариантах, правда не получивший дальнейшего разрешения. Образ же Ильи Муромца в этих вариантах остается незапятнанным: он отказывается от угощения в доме Соловья и продолжает неуклонно свой путь в Киев.
Мог ли автор пересказа сам выдумать и внести при записи «села Кутузовы?» Текст «себежских» списков обнаруживает такую ориентацию на точную передачу сюжета в его построении, что вряд ли можно предполагать в данном случае личное привнесение пересказчика. Возникновение же мотива «сел Кутузовых» именно в «себежской» версии, при отсутствии его в «черниговских» текстах достаточно убедительно разъяснено В. А. Кравчинской, указавшей на связь фамилии Кутузовых с Псковской областью, с которой были связаны и сами «себежские» тексты.[47]
Слова Соловья-разбойника о гонцах, скачущих в села Кутузовы в течение двух месяцев, а «скоро наскоро — во един месяц», являются эпическим мотивом, иносказательно рисующим дальность расстояния. В одном былинном фрагменте о выезде Ильи из Мурома родители, благословляющие его в дальний путь, говорят:
В «себежских» текстах это иносказание использовано в речи князя Владимира, не верящего Илье Муромцу, что он мог поспеть из Мурома в Киев между заутреней и обедней: «Не твои у меня гонцы, гоняют по два месяца, а скоро наскоро — во един месец» (№ 1). Здесь эти слова особенно уместны как выражение недоверия к сообщению Ильи.
Повторение одной и той же формулы в разном применении в одной и той же былине — нередкое явление. Пересказчик мог уловить это в устной традиции, мог, конечно, и от себя включить данные слова в речь Соловья.
Следующий эпизод в рукописных пересказах былины о Соловье-разбойнике — сцена в подворье Соловья.
В девяти «себежских» вариантах, сохранивших эту сцену, она передана так. Под селами Кутузовыми увидели Илью сыновья Соловья-разбойника. Их двенадцать, в одном тексте — два. Им кажется сперва, что отец везет у стремени мужика, но старший сын («большой») говорит, что, наоборот, мужик везет у стремени их отца. В двух вариантах спор идет между «большим» сыном и «меньшим», и последний говорит правильно. Сыновья бросаются за оружием, но Соловей останавливает их, говоря, чтобы они не дразнили доброго молодца, а звали его угоститься. Однако Илья Муромец проезжает мимо.