Вместе с точным воспроизведением былинного сюжета в краткой редакции «черниговской» версии и заимствованием отдельных выражений наблюдается стилистическое оформление всего повествования в литературной манере «сказочных» сборников XVIII века. Рассказав предысторию о получении Ильей силы, автор говорит: «С сих пор будем мы его величать храбрым воином Ильею Муромцем». Говоря о первой поездке Ильи, он замечает: «Забвению предано, сколько верст он отъехал от своего селения, как очутился в дремучих и непроходимых лесах». Разбойники, прельстившиеся лошадью Ильи, «не видывали ни в каких местах сановитее и проворнее оной». Употребляются сложные речевые конструкции с обилием деепричастных и причастных оборотов (см., например, описание освобождения Чернигова, дороги из Чернигова в Киев, столкновения с Соловьем-разбойником и др.), наблюдается тенденция к приподнятому, «высокому» стилю: «Везде раздавались радостные клики»; «Но намерение ее не имело счастливого окончания»; «по сей причине Илья Муромец не удостоил своим посещением его дом»; «Как ты меня, дерзновенный, осмелился обманывать?»; Киевский князь Илью Муромца почтил многими дарами» и т. п. Автор вносит описания совершенно в стиле описаний в волшебно-рыцарских повестях. Таково изображение жилища Соловья. Это — «великолепного здания палаты. Обширной двор обнесен был вместо заборов железными решетками. Палаты сделаны с великим искусством архитектуры из чистого мрамору с весьма частыми и большими окошками». Таково же изображение Соловья, очевидно навеянное лубочной картинкой: «Большая его голова, ужасной величины рот, широкие плечи, долгие руки не устрашили нашего героя».
Характерны также вступление и концовка повествования, тоже в стиле повестей XVIII века.
2. [Сказка об Иване крестьянском сыне]. Печатается по тексту, приведенному в «Заметке» П. А. Бессонова: Киреевский, III, стр. XXIII—XXIV. В этой «Заметке» П. А. Бессонов рассуждает о соотношении образов Ивана в русских сказках и Ильи Муромца в былинах (Иван — «представитель русского человека», Илья — «представитель русского народа» и т. п.). Текст представляет собою начало лубочной сказки («весьма замечательной», по словам П. А. Бессонова), датированной 1793 годом. Продолжения сказки П. А. Бессонов не приводит, но говорит, что дальнейшие подвиги Ивана — сказочные. В ходе же своих рассуждений Бессонов несколько раз (на страницах XXV, XXVII и XXVIII) упоминает отдельные эпизоды сказки и приводит краткие выдержки. Из них видно, что повествование развертывается в стиле волшебно-рыцарских сказок с помощью мотивов сказок о Бове-королевиче (борьба с Полканом, освобождение богатыря, заключенного в темницу Лукопером).
3. Повесть о сильном богатыре и старославенском князе Васильи Богуслаевиче. Печатается по тексту сборника В. А. Левшина «Русские сказки, содержащие древнейшие повествования о славных богатырях, сказки народные и прочие, оставшиеся через пересказывание в памяти приключения» (ч. V, М., 1783, стр. 3—30). Текст «Повести» перепечатан: Киреевский, V, Приложения, стр. III—XIII.
«Повесть» представляет собою прозаический пересказ-переделку былины о бое Василия Буслаевича с Новгородом. Из всех «богатырских сказок» (как назвал свои произведения В. А. Левшин) сборника «Русские сказки» «Повесть» о Василии Богуслаевиче выделяется наибольшей близостью к былинному эпосу. В то время как другие «сказки» представляют собою вымышленные авантюрные повести типа волшебно-рыцарских романов и связаны с русским эпосом только именами своих героев (князь Владимир, Добрыня Никитич, Алеша Попович, Чурила Пленкович, Тугарин Змеевич) и отдельными былинными мотивами, сказка о Василии Богуслаевиче сохраняет общий ход повествования былины и все основные ее эпизоды. В этом отношении «Повесть» на первый взгляд кажется близкой к типу тех пересказов былин, которые встречаются в рукописях XVII — начала XIX века. Это и побудило, очевидно, П. А. Бессонова включить ее в «Приложения» к «Песням, собранным П. В. Киреевским» в качестве сказки о Василии Буслаеве. Однако — и в этом существенное отличие «Повести» от указанных пересказов — само содержание былины и образ героя решительно переосмыслены, получили особую трактовку. Это заставляет нас видеть в «Повести» не простой пересказ былины, хотя бы и литературно обработанный, но литературное произведение, опирающееся на былинный материал.