Очевидно, автору XVIII века не понравилось свободное поведение Ильи Муромца в Киеве и слишком простое, обыденное описание придворных сцен. Он изменил их, описал применительно своему пониманию и тем литературным образцам, с которыми он был знаком. Этими образцами были повести XVIII века, так как в XVII веке ни в оригинальных, ни в переводных повестях подобных описаний не находим. Сцена приема Ильи в Киеве не является целиком измышлением автора, там есть и эпизоды устной традиции (наст. изд., № 26, строки 206—216), но в целом эта часть очень сильно переработана книжником. Заключительный эпизод Забелинского текста (столкновение Ильи Муромца с Идолищем) не подвергся такой значительной переработке книжника.
Весь текст представляет собою повесть, созданную на основе пересказа былины. В повести этой смешались книжные и былинные элементы. Образ Ильи Муромца близок былине в воинских эпизодах, а в эпизодах посещения Чернигова и Киева перекликается с образами придворных кавалеров в повестях XVIII века.
Рассмотрение текстов «себежской» и «черниговской» групп показывает, что пересказ былины, попав в рукописный сборник, живет в нем как любое произведение древнерусской рукописной литературы. Читатели и переписчики воспринимают текст пересказа былины как повесть, увлекательно рассказывающую о приключениях и подвигах богатыря — защитника родной земли. Подходя к тексту как к повести, некоторые переписчики дополняли или сокращали текст по своему усмотрению. Некоторые переписчики были уже авторами новых произведений, созданных на основе пересказа былины. Сочинительство их опиралось как на книжные, так и на былинные источники.
Тексты обращались в среде крестьян и демократических слоев посада. Об этом свидетельствуют записи владельцев и читателей сборников. Сборник ГИМ, Барсова 1592 (210) читался в семье крестьян Зекиных, принадлежавших графу Дмитриеву-Мамонову (см. комментарий к № 9). В этом же сборнике есть записи лавочника Сивохина. Тетрадь с текстом «Истории» об Илье (наст. изд., № 19) была собственностью «пасацкого человека Ивана Иванова сына Вьюшкова». Отдельные части сборника ЛОИИ, Лихачева 74 писал «чюлошный ткачь». В этих кругах, конечно, хорошо знали былину и, переписывая повесть, сохранившую былинный сюжет и поэтику, добавляли в нее некоторые детали из устной традиции. Включались отдельные слова и словосочетания или целые эпизоды.
Большое количество переписываний и переработок говорит о популярности текстов. Это подтверждается и записью одного из читателей в сборнике ГИМ, Забелина 536 (82), в который входил текст № 26: «Ах, братцы, что в то в книги нашел... 1799 году апреля 22». О том, что запись относится именно к богатырским повестям, свидетельствует продолжение ее: «...в славном городе Муроме, в стеле» (так ошибочно в рукописи вместо «селе»). Эти слова напоминают начало некоторых повествований об Илье Муромце. Очевидно, текст «Истории» об Илье Муромце произвел сильное впечатление на читателя.
Вместе с тем некоторым читателям хотелось приблизить эти тексты к книжному повествованию (см. наст. изд., № 8 и 9) или создать повесть с развернутыми придворными сценами (наст. изд., № 26). Но и в том и в другом случае былинные особенности оригиналов дают себя чувствовать. Создается пестрое смешение былинных и книжных черт.