Особое место среди рукописных повествований о былинных богатырях занимают «Повесть о Сухане» и «Сказание о семи богатырях, ходивших в Царьград».
До нас дошло два текста, повествующих о былинном богатыре Сухане: один в списке XVII века (найден и изучен В. И. Малышевым),[62] другой в рукописи П. О. Морозова второй половины XIX века[63] и, как сообщает Морозов, относится по времени записи к XVIII веку. Оба текста тождественны друг другу, мелкие разночтения в отдельных словах объясняются ошибками и описками копииста XVIII века, а может быть, и неправильным прочтением самим П. О. Морозовым.
Как показало исследование В. И. Малышева, в повествовании о Сухане наблюдаются не отдельные привнесения книжника в пересказ былинного сюжета (как это видим в тексте № 26) и даже не присочинение новых развернутых эпизодов (каким, например, в текстах №№ 10—12 является рассказ о победе Ильи над Тухманом). Здесь видна такая переработка сюжета, которая вносит изменения в идейный смысл былины и новые существенные оттенки в изображение героя. Даже если принять предположение В. И. Малышева, что в основу своей работы над «Повестью о Сухане» автор положил не ту версию сюжета, которая отражена в северных редакциях былины и характеризуется острым конфликтом между богатырем и князем, а другую, развивавшую только воинскую тему борьбы с неверной силой (следы этой версии, как предполагает В. И. Малышев, сохранились в единственном варианте, записанном в середине XIX века на Алтае),[64] то и тогда степень литературной обработки должна быть признана очень значительной. Тем более она возрастает, если автор знал только былину типа северной версии, что тоже вполне возможно. Тогда оказалось бы, что автор не только развил воинскую тему в должном ему направлении, но и устранил сам все, связанное с социальным конфликтом.
В книге В. И. Малышева на конкретном материале сопоставлений рукописного текста о Сухане с устной традицией этой былины, с мотивами других былин о борьбе с «неверной силой», а также с образами и приемами описания в литературных памятниках убедительно раскрыты пути, которыми шел автор, создавая новый тип воинской повести на основе былинного материала.
Сохранив основные очертания сюжета в его воинской части, в известной степени былинную фразеологию и ритмический склад, автор ввел новые подробности: и в характеристику богатыря, наделив его чертами военно-служилого человека XVI—XVII веков, с его пониманием воинского долга как «дела государева», «службы государевой», и в изображение подвига богатыря, расцвечивая рассказ реалистическими деталями (фигура пограничника — человека с прапором на копье, стрельба в Сухана из пороков, уточнение разрядной терминологии в описании численности вражеского войска и т. п.). Автор перерабатывает начало повествования, более тесно связывая его с самим событием боя (скопление птиц в необычном месте как признак совершающегося вблизи передвижения войск), и развязку (включение в описание смерти Сухана плача его матери и похорон богатыря в каменной пещере). Автор черпает новые краски для описания военных сцен и действий богатыря, с одной стороны, из общеэпического запаса изобразительных средств, с другой — из исторической действительности или из литературной традиции воинских повестей — «Сказания о Мамаевом побоище» и др. Эти повести дали материал и для ряда дополнительных эпизодов (молитва богатыря перед сражением в привычной для воинских повестей форме, плач матери и др.).
Таким образом, перед нами уже в полном смысле слова «повесть», литературный памятник, созданный на основе определенного былинного сюжета.
«Сказание о семи богатырях» выделяется другой своей особенностью. Если все остальные повествования сложились в результате записи, пересказа или переработки целостного былинного сюжета, то «Сказание о семи богатырях» представляет, по-видимому, сюжет, лишь похожий на былину, но не живший в устной традиции, сюжет, сложенный каким-то автором, который использовал отдельные былинные эпизоды и мотивы, отчасти былинную фразеологию и ритм.
«Сказанию», в противоположность другим рукописным текстам, основанным на былинном материале, посвящена довольно обширная научная литература, в которой ставились и решались вопросы о природе этого произведения, его соотношения с устной традицией и генезисе. Однако все эти вопросы еще не могут считаться окончательно разрешенными; мнения ученых сильно разошлись, и некоторые оказались диаметрально противоположными.