|145| И слуга скоро побежал и, не добежавши силы, испугался, скоро возратился назат. «Гои еси ты, государь мои батюшко, Илъя Муромец сын Ивановичь! Идет сила великая звериная на светую4 Русь. Напередь идет страшен и люты зверь. И[з] роту идет у него огон поломя, а из ноздреи у зверя части искарки сыплют, из ушеи у зверя, аки дым столбом». И то |150| зговорит тут Илъя Муромец сын Ивановичь: «Гои еси ты, слуга мои вернои Тороп! Сила у тебе ест противь меня, а скоро пужаеся! Вит тут идет в поле Тухман царь со своею силою босурнинскою, а не стадо звериное». И выходит из белава шетра полотнянава и приказывает седлат добраго коня своего.
|155| И слуга берет скоро доброго коня, кладет на него потничек бухарскои, седлает с[е]делечко черкаское, потягивает под[п]руги шелковыя, шелку шемоханскаго, пряжечки серебреныя, спенечки у пряжечках булатныя. И садилси Илъя Муромец на сваего доброго коня, и втыкает [в] мат сыру землю свое копие мурзамецкое, и повесил на нево свою ширинку |160| митколитную, наказывает своему верному слуге Торопу: «Буде из моеи ширинки митколитнои потечет кровь горючея, то буду убит доброи молодец Илъя Муромец сын Ивановичь; будет же ета ширинка миткалитная висит, как харатия белая, то я живь есть». И прибежал Илъя, <и побил сперва>5 суперника и недруга царя <Тухмана, а пото>м напускает на |165| всю <силу босурман>скою.
А слуга Тороп про<будился от сна>, взглянул на ширинку <миткалитную и по>козалась ему, якобы и<дет кровь го>рючая, и содился для по<спешения на своего> добраго коня и без седла. И <прибежал> к боевои силе, ажно ездит, шурм<ует> и винтует на коне Илъя Муро<мец> Ивановичь, |170| в платье и во всяком <богаты>рском убранстве. И не познал слуга Тороп своего господина Илъю Муромца, и збил с коня долои, а отчево упал на землю. А слуга же Тороп напал на нево, хочит белыя груди вынут, и вынимает и[з] ножен свое чинжалище, и хочет спорот у нево груди белыя, а сам говорит таково слово: «Что ты, злодеи Тулман царь, убил |175| моего государя Илъю Муромца, за то тебе скорая смерт жестокоя будет». Что зговорит Илъя Муромец: «Слуга вернои мои Тороп, я — Илъя Муромец, <господин твои>. Еще же выскочил на груди <крест золото>и, и признал, и благим ма<том отскоч>ил от него, и поднял ево <за белы руки>, и поставил на ноги, и <пад покло>нился ему, и просит прощен<ия, что н>е |180| ведени ушип ево. И то ему <в вину Илья> Муромец не поставил, про<стил, и цел>овались во уста сахорныя, <сади>лись на добрых конеи и порубили о<стальн>ую всю силу босурманскою.
И с то<и п>обеды с великою славою возратились во столны градь Кеевь, ко князю Владимеру к солнышку Всеславичу. И князь Владимерь |185| кеевскои встрел их с великою радостию, с почтением великим и с церемунию великою, так что не можно здумат а великом их весели и радовании, что бог дал победу на супостаты и одаления и оборонил от них святую Русь и от [т]ого поганаго нахождения. И учинил по всем церквам молебное пение и всенощное бдение всю седмицу. И пошел звон великои <по всему |190| гра>ду Кееву: и в поли пошли по<литавры игрою>, и з барабаным боем, и со всяко<ю му>зыкою. И <по> царскои великои <радо>сти отдал князь Владимер <Илье Муромцу> да полъцарсвия своего.
И тут Илъя Муромец <сын Ивановичь> стал жит в всяком благополуч<ии> и чесности лета доволно, и пожаловал слугу своего великою честию |195| над вс<еми> людми болшим болярином. И привезь из Мурома отца и матерь, и сам женился, и слугу своево Торопа женил. И жили во всяком благополучии, в радости и чесности до глубокои старости, и так к последнему году отидоша, и погребение было славное. И те ж люди миновались, а слава их до скончания века. Конец.
12
ИСТОРИЯ О СЛАВНОМ, ХРАБРОМ И СИЛНОМ БОГАТЫРЕ ИЛЬЕ МУРОМЦЕ СЫНЕ ИВАНОВИЧЕ, О СОЛОВЬЕ РАЗБОИНИКЕ
Бысть в славном граде Муроме, жил тут стар матер человек именем Иван Елефериевичь. И обещание положили з женою своею: ежели господь бог дарует мужеск пол, то отправлять молебное пение святителю христову Николаю чудотворцу каждои год. И по умолению их бог даровал |5| им сына, и во святом крещени нарекли имя ему Илия. И как стал возрастат, до семи лет и более не ходил.