А Илья Муромец назвался з Добрынеи Никитичем братьями, и оседълали своих добрых конеи, и поехали в чистыя поля гулять. И ездили |100| ровъно три месяца, на нашли2 себе сопротивника, только наехали в чистом поле — идет колечища прохожеи, гуня на нем в 50 пуд, шляпа в 9 пуд, костыл 10 сажен. Илья Муромец стал на нево напущать и хочет отъведать своеи силы багатырския. И увидял колечища прохожеи Илью Муромца, и говорит: «Ои еси ты, Илья Муромец, помниш ли, мы с тобои |105| в однои шъколе2 грамоте учились, а ныне ты на меня, такова колеку, напускаеш,2 как на некакова неприятеля, а того ты не ведаеш,2 что в славном городе Киеве великая безгодушъка учинилас. Приехал неверннои силнои багатыр Идолиша нечестивои, голова у нево с пивнои котел, в плечах сажень, промеж бровми пять, промеж ушеи калена сътърела, а есть он по |110| быку, а пъет по котлу. И князь киевски велми об тебе соболезнует, что ты ево в едакои печали осътавил».
И нарядясь Илья Муромец в колечищина платье, и идет прямо на княженецки дъвор, и закричал багатырским гласом: «Ои еси ты, киев[с]ки къняз, сошли мне, колечище прохожему, милостину». И увидел ево |115| княз, и говорит таковы речи: «Поди ко мне в полаты, колечища, я тебя накормлю и напою и золотои казны на дорогу дам». И вошол2 колечища в полаты, и сътал у печи, поглядывает. И Идолища просит есть. И принесли ему быка целова жирнова, и он ево и с костми съел. И Идолища попросил пить, и принесли6 котел пива, а несли7 12 человек, и он взял |120| за уши,2 и выпил ево весь. Илья Муромец говорит: «Была у моево батюшка кобыла объжерлива, обожралас и изъдохла». И Идолища не утерпел и говорит: «Ои еси ты, количиша прохожеи, што ты меня замаеш? Мне нечево тебя в руки взять. Не шъто2 ты, каков у вас был Илья Муромец, я бы и с тем стычку дал!» — «Да вот он каков!» И схватил с себя шъляпу,2 |125| ударил ево в голову тихонко, толко прошиб стену полат, и, взявши туловише, туды ж выкинул. И за то къняз Илью Муромца почти великими похвалы, и причел в силныя могучия багатыри.
И сеи истории конец.
22
СКАСКА О СЛАВНОМ И ХРАБРОМ БАГАТЫРЕ ИЛЬЕ МУРОМЦЕ И СОЛОВЬЕ РАЗБОИНИКЕ
[1] В славном было городе Муроме, в селе Карочарове, жил в нем крестьянин Иван Тимофеевичь. У нево было любимое детище Илья Муромец. Сидел1 он сиднем 30 лет. И как минуло 30 лет, и то стал он ходит на ногах крепко, и ощитил в себе силу великую, и зделал себе збрую ратную, |5| копье булатное, и седла коня своего боготырс[к]аго. Приходит ко отцу2 своему и матери и стал у них просит благословление: «Государи батюшко и матушка, отпустите меня в словнои Киев град богу помолитца, а князю киевъскому обьявиться». Отец и мат дают ему благословление, кладут на нево заклятие великое и говорять такие речи: «Поезжаи ты |10| в Киев прямо на Чернигов град и, будучи в пути своем, не делаи обиды, не проливаи крови християнскои напрасн[о]».
Илья [2] Муромец принел у отца матери благословение, богу молятца, со отцо[м] и матерью прощаетца и поехал в пут свои. И так далеко заехал в темныи леса, что наехал на топоры разбоиничеи. И те разбоиники увидели |15| Илью Муромца, и разгарелис у них серца разбоиничьи на коня богатырскаго, и стали между собои разговаривать, чтоб лошад отнять, что «мы такои и ни в которых мастах не видели, а ныне едет на таком добром коне незнаемо какои то человек». И стали на Илью Муромца напущать человек по 10-ти3 и по 20-ти. Стал Илья Муромец останавливаться коня своего |20| богатырскаго и вынимал с колчана калену стрелу, накладывает на тугои лук. И пустил калену стрелу под землею, колена стрела рвать в косую сажень. И, видя то, разбоиники спужались, собирались во един груг, пали на колени, стали говорит: «Госу[да]рь батюшко, удал доброи молодец, виноваты мы пред тобои! И за нашу такую вину бери казны сколко надобно, |25| и платья цветнаго, тобуны лошадеи сколко угодно!» Усмехнушис сказал: «Некуды мне девать, но естли хотите живы быть, так въпереть не [3] отважтесь етово думат!»
Приехал в путь свои к славному граду Чернигову, пот тем градом Черниговым стоит воиско босурманское, что ему и сметы нет. Чернигов град |30| осадили и хотят ево вырубить, божии церкви на дым пустит, а самаго князя ильберскаго, воеводу черниговсаго живых в полон взять.