Очень скоро появился Ленька. В руке палка, сам улыбается смущенно.
— Я тут рядом был. Если бы этот дядька тебя… я бы его — во! — Он угрожающе потряс своей палкой.
— Герой! — Гешка хмыкнул. — Он свой!
— А она? — Ленька не сводил глаз с дерева.
— Шпионка!
Ленька сразу осведомился:
— Крепко привязана?
— Будь здоров!
— Может, допросим ее, а?
— Не подходи! — крикнул Гешка, хотя Ленька и так не подошел бы ни за какие коврижки. — Дядька сказал, я за нее головой перед нашими отвечаю!
Но не прошло и нескольких минут, как он сам стал томиться от одолевавших его вопросов. Интересно, кто она: переодетая княжна или графиня? Интересно, как она: добровольно или заставили? Интересно, лет ей сколько? А звать как?..
Ответить на все эти бесчисленные вопросы могла только она сама. Но для этого нужно было вынуть кляп.
А если, как вынешь кляп, она сразу заорет на весь лес, призывая к себе на помощь?
Ну и что?
Во-первых, вблизи никого нет — это они установили точно.
Во-вторых, можно сразу же заткнуть ей рот.
Хм…
А как думает Ленька?
Ленька, как всегда, боится. Вдруг то. Вдруг это. Вдруг то и это. Но и ему тоже интересно. Еще как интересно!
— Ну, давай. На одну только секундочку вытащим — и все.
— За секунду ничего не спросишь.
— Ну, один только маленький вопросик — и все!
Ладно, там будет видно, один вопросик или два. Важно, что Ленька тоже не прочь участвовать в допросе шпионки.
Они вдвоем подступили к дереву. Гешка одним рывком выхватил тряпку.
— Ну, спрашивай.
— Нет, ты! — Ленька укрывался за его спиной.
Так получилось, что первой заговорила сама девушка.
— Тьфу, щенки колчаковские!
— А? — опешил Гешка.
— Ишь, расфуфырились! — взгляд, которым его смерила девушка, был красноречивее всяких слов. — Ничего-ничего, скоро пошерстят вас всех, толстопузых!
— Кто толстопузый? Я — толстопузый?
Гешка оглядел себя растерянно, увидел вельветовую куртку на молнии и все понял.
— Вот это дает так дает! Думаешь, я капиталист? Слышишь, Ленька, она решила, что я капиталист.
— Заткни ей рот поскорее, — посоветовал Ленька. — Сейчас заорет, вот увидишь. Уже приготовилась!
Но Гешка не стал затыкать ей рта. Забеспокоило другое. Ну не странно ли получается? Она бандитка, шпионка — и обзывает их колчаковскими щенками. Она переодетая графиня или княгиня — и говорит ему: толстопузый.
Что-то тут не так. Что-то не так…
Девушка по-прежнему смотрела на него ненавидящими глазами. Кого же она ненавидит? Колчаковского щенка?
Гешка сообразил. Быстро расстегнул куртку, вытащил концы пионерского галстука.
— Это видишь?
— Красный! — она, обрадовавшись, рванулась вперед. Веревки еще сильнее впились в тело. — Так развязывай, развязывай же поскорей! Воротятся — в контрразведку утянут!
Но не решался еще Гешка ее освободить. Разве тот, рыжебородый, в тряпье босиком, — за белых?
— А он, этот дядька, тоже наш?
— Иуда он! Предатель! Меня в Николаевку от ревкома послали о карателях предупредить, а он тихонько вслед подался и вот тут, в лесу, перехватил. У-у, гад! — она опять рванулась от дерева, но веревки держали крепко. — Ну, развязывай же!
— Сейчас, сейчас…
Правильно! Дядька этот бородатый принял его за богатого белогвардейского сынка — то-то он все про одежду да про ботинки.
Гешка обежал дерево, стал распутывать тугие узлы. Подавалось плохо. А тут еще Ленька цеплялся за руки, горячо нашептывал в самое ухо: «Ты сначала подумай, ты сначала подумай хорошенько. Вдруг врет? Пусть партбилет покажет или справку от партизан».
— Да отстань ты! Какая у нее справка! — разозлился Гешка. — Беги к машине, если боишься!
Ленька надулся, запыхтел — он за Гешку беспокоится, ведь не ему, а Гешке головой отвечать, и на него же еще и орут.
Но Гешка не обращал на его пыхтение ни вот столечко внимания, и Леньке не оставалось ничего другого, как тоже приняться за веревку. А то будет потом Гешка кричать на всех перекрестках, что освободил девушку сам, без Ленькиной помощи.
Помогая рукам еще и зубами, ребята наконец распутали все узлы. Девушка, освободившись от веревок, бессильно опустилась к подножию дерева.
— Ох, ноженьки затекли, совсем не держат… — Она потирала ладонями то онемевшие ноги, то руки с глубокими синими следами от врезавшихся в тело веревок. — Ничего, посижу вот так минутку — пройдет.