Катя никак не хотела его понять:
— Но ведь ты не старший. Как же ты скажешь?
«Хитрит! — твердо решил Гешка. — Наверное, у них слово какое-нибудь тайное есть. Все равно я у нее выпытаю».
Но сколько Гешка ни бился, ничего не получалось. То ли Катя так умело притворялась, то ли никакого тайного слова не существовало.
Зато ребята узнали другое, может быть, еще более существенное.
Как вы думаете, что делают взрослые в те недели, когда планетой управляют дети?
Отсыпаются?
Гуляют целыми днями?
Бездельничают?
Ни за что не отгадаете!
Взрослых посылают в школы, в детские сады, на площадки для малышей, в кружки при Дворцах пионеров — кому что пропишут врачи.
— Врачи? — поразились ребята. — Зачем?
А вот зачем, пояснила Катя: для восстановления детской непосредственности, жизнерадостности, интереса ко всему на свете.
Кто стал слишком часто хмуриться, идет на неделю в детский сад. Куклы, мишки, зайки, заводные игрушки, коллективные игры, вроде салочек или палочки-выручалочки, под руководством воспитателей из числа наиболее успевающих детей быстро возвращают взрослым живость и веселье.
У кого работа сидячая, того посылают для разминки в детскую спортивную школу.
Даже в недельные ясли некоторых помещают — у кого нет дома маленьких детей.
Гешке понравилось:
— Здо́рово! Вот бы нашу математичку в детский сад!
— А тебя воспитателем! — развеселился Ленька; он окончательно убедился, что здесь, в будущем, в отличие от прошлого, нет совершенно ничего опасного или страшного. — Научили бы ее в классики играть.
— Зачем в классики? Я бы с ней в битки сразился.
Катя заинтересовалась:
— Что это за игра такая?
— Не знаешь? — обрадовался Гешка. Сейчас он ее обыграет! — А ну, ставь быстренько свои гроши на кон!
— Гроши? — она недоуменно приподняла бровь. — Что такое гроши?
И этого не знает?! Ну племяшка!..
Заговорил Борик. Он все время прислушивался к разговору, но сам не вмешивался. А теперь телевизионные усики на голове у него зашевелились, и он произнес, обращаясь к Кате:
— К — нам… прибыл… радиолет.
— Это новый старший по планете. Я сдаю полномочия. Пойдем, Борик!
— Мы с тобой! — тотчас же сказал Гешка; уж очень не терпелось ему взглянуть на радиолет.
— Нет! — Ленька удержал его. — Иди, иди! — сделал знак Кате. — Мы тебя здесь обождем…
Снова возник и исчез проход в воздушной стене. Ребята остались одни.
— Ну что тебе? Тоже время нашел! — накинулся Гешка на друга. — Радиолет из-за тебя не увижу!
— Успеется. Есть вещи поважнее.
Ленька явно что-то придумал.
— У нее сегодня последний день. — Он многозначительно поднял палец. — Последний!
Что он надумал? Гешка никак не мог уловить.
— А какая разница: последний — не последний?
— Как какая? Надо и о себе подумать! — И крикнул, обращаясь без всякой почтительности к не подававшему признаков жизни шкафу. — Эй ты, пуп Земли!
Теперь Ленька его нисколько не боялся.
Зажегся зеленый огонек:
— Слушаю, старший.
— Забронируй там на мое имя штук сто эскимо. Фамилия Мохов, звать Леня.
ППУП ничего не ответил. Лишь вместо зеленого огонька на нем вспыхнул красный.
— Зачем тебе столько? — удивился Гешка.
— Как зачем? Разберут все на подарки — останешься вот с таким носом… Слышал, пуп? — снова повернулся он к шкафу, тревожно мигавшему красным огоньком. — С тебя потом спрошу.
Гешка крикнул торопливо:
— И мне тоже, пуп! Двести штук.
— Ах так! — Ленька не мог этого перенести. — Тогда мне тысячу! Нет, ПЯТЬ ТЫСЯЧ!
Гешка оттеснил его от ППУПа.
— А мне ДЕСЯТЬ ТЫСЯЧ! ДВАДЦАТЬ ТЫСЯЧ — во!
И отлетел в сторону — так сильно толкнул его обозленный Ленька.
— А мне… а мне…
1000000000000…
5000000000000000000000000000000…
В голове у Леньки извилистыми лентами пробегали цифры с длиннющими хвостами из нолей, но он не знал, как их называть. Биллион? Триллион? А если еще больше?
ППУП повел себя в высшей степени странно, Красные сигнализаторы на его голове накалились так, словно готовились вспыхнуть. Затем раздался громкий щелчок, похожий на выстрел из пугача, и все потухло.
— Пуп! Пуп! — взывал Гешка.
Тщетно. ППУП стоял замолкший, неживой.
Ребята сконфуженно переглянулись.
— Мы… мы же шутили, — пролепетал Ленька.
— Ну да. Пошутили! — сразу же ухватился Гешка за эту успокоительную мысль. — Ну и пуп — шуток не понимает!