Гешка так поразился, что даже забыл прикрикнуть на Катю за непочтительное обращение на «ты».
— Формула? Это что математика?.. И интересно?
— Очень интересно! — подтвердила Катя. — Очень!
Был бы тут рядом Ленька, Гешка наверняка бы покрутил многозначительно пальцем возле лба…
Катя уходила в школу, а Гешка оставался с Бориком вдвоем. Борик прибирался на скорую руку, готовил на обед самые легкие из двадцати трех тысяч семисот пятидесяти семи блюд, которые умел, — и начиналась веселая возня. Перегородки из спрессованного воздуха раздвигались вплоть до самых строймассовых стен дома. Получалась комната размером с огромный зал, где они с Бориком резвились напропалую. Хоть Борик был роботом самой наиновейшей марки, ему очень нравились старинные ребячьи игры, которым его обучил Гешка: пятнашки, догоняшки, скалки, палочка-выручалочка и прочие. Он находил их гораздо более занятными, чем тренировочные игры для роботов с использованием высшей математики, электроники и атомистики.
Иногда Гешка ловил на себе недоумевающий взгляд Борика — когда спрашивал о чем-нибудь непонятном или когда, позабыв сказать «пожалуйста», орал на непослушную стенку, зажавшую где-то в своих недрах демонстрационный столик с набором сказок-самопоказок. Но Борик не делал ему никаких замечаний, никогда не вступал с ним в спор и был в этом отношении очень даже удобен. Куда удобнее строптивого Леньки!
Кстати, о Леньке. Гешка сто раз звонил ему по видеотелефону, но никак не мог застать. Наверное, Ленька целыми днями носился по улицам — у него дома ведь не было такого друга, как Борик. По видеотелефону Гешке всегда отвечал один и тот же металлический робот, похожий на бензиновую бочку с квадратной канистрой вместо головы. Подружись с таким!
Удивительное дело — никто пока не напоминал Гешке ни о школе, ни о каких-либо других обязанностях. Правда, иногда папа или мама смотрели на него так, словно ждали, что он сам заговорит об этом. Но Гешка, превозмогая некоторую неловкость, делал вид, будто не понимает их многозначительных взглядов. В школу, разумеется, все равно идти придется, тут уж ничего не попишешь. Только лучше позже, чем раньше, — это каждый сообразит!
Но вот однажды, играя с Бориком в прятки, Гешка случайно наткнулся на машину времени — покинутая и забытая, она стояла в углу одной из комнат. Стенки не могли вобрать ее в себя; она ведь не складывалась, как здешняя мебель. Остановился, погладил рукоятку. Что-то коснулось его сердца: тоскливое, щемящее. Он сел на сидение, задумался.
Почему-то вспомнилась школа… Утро. Тихий пустой класс, скучающие без ребят парты. Постепенно класс наполняется. «Здорово!», «Привет!»… Потом строгая тишина урока, веселая беготня на переменах. И ребята… Мишка Чернов, Витька Синица, Дениска Харитонов… Бегаешь с ними, играешь, ссоришься, миришься. Такие понятные, близкие, такие свои… Забыли уж, наверное, про Гешку. Или нет-нет да и вспомнят? Эх, скажут, как он в защите стоял…
Борик нашел его здесь и кинулся назад с веселым криком, чтобы прибежать первым и застучать. Гешка сорвался с сидения, бросился за роботом, обогнал, и игра началась снова.
Больше Гешка не подходил к машине, забыл про нее, но какая-то непонятная грусть поселилась в нем с той поры. Она могла дать о себе знать в самый неподходящий момент: в полете на искусственном спутнике, во время развеселой игры, когда вдруг начинало хотеться, чтобы рядом был кто-нибудь из школьных друзей, в зале кинотеатра, где не существовало никакого экрана, а герои фильма разгуливали рядом, и при желании можно было протянуть к ним руку. Только не стоило — рука проходила сквозь пустоту, и иллюзия нарушалась.
Вероятно, эта странная грусть и стала причиной того, что однажды Гешка решил оставить на время развлечения и отправиться на поиски Витьки Синицы, самого большого непоседы и самого знаменитого футболиста из их класса. Он представил себе Витькины хитрющие глаза, в которых всегда резвились бесенята, его вихры, вздернутый нос и сказал твердо:
— Все! Хватит! Отправляюсь к Витьке Синице. Он мне в школе задачки списывать давал. Теперь я ему помогу. Им, институту этому, наверняка космонавты нужны.
В голосе его звучала такая непреклонная решимость, что Борик, ни слова не говори, тотчас же убрал в стенку коробку с оловянными игроками, которые взмахивали клюшками, заколачивали шайбы и пререкались с судьей перед тем, как отправиться на штрафную скамью, словно живые канадские хоккеисты.
Через несколько часов Гешка попал в институт связи с инопланетными цивилизациями.
В огромном кабинете с матовыми телевизионными стенами ему навстречу шагнул незнакомый дядька с пышными черными усами.