— Все, — сердито ответил Крылов. — Мне что, мне только давай. Я на фашистов злость большую в душе ношу… Дай-ка, докурю, летатель, — обратился он к Ржаному.
— Як пулемет! — с искренним изумлением воскликнул Пономаренко.
Круглой получил папироску, глубоко затянулся и ушел.
— Смотри, две красные ракеты пустили, — прервал молчание Васин. — Какой-то сигнал дают.
О смерти товарища никто не проронил ни слова. Просто так было легче.
А на пашню перед окопом плавно опустился важный, спокойный грач. Он посидел, порылся, оттопырив крыло, в своей дымчатой пазухе, отряхнулся и вперевалку пошел по борозде. На его вороненой спине блеснула яркая полоска солнечного луча.
— Гляди, грач, — удивленно прошептал Ржаной. — Вот ведь, а? Птица — и не боязно…
Волнуясь, он кинул в грача камнем. Грач подскочил и, лениво махая крыльями, улетел. Ржаной облегченно вздохнул.
— Ты зачем? — спросил Васин.
— Жалко, если убьет. Пусть летит себе, — ответил Ржаной, провожая тоскующим взглядом грача.
Над головой завыла мина. Васин пригнулся, а Ржаной сел на дно окопа. Мина шлепнулась сзади. Завизжали осколки. Потом мины стали рваться со всех сторон. Начался огневой налет фашистских полковых минометов.
В это время был тяжело ранен Круглов. Его накрыло осколками, когда он не спеша раскладывал свои патроны. Мина разорвалась сбоку, и осколки впились ему в спину. Ржаной отнес его в землянку и бегом вернулся обратно. Опять никто ничего не сказал, только все помрачнели еще больше. Солдаты в бою скупы на слова. Друга вспоминают после боя. А в бою, даже если друг перестал стрелять, он всегда остается с солдатами до победного конца.
Никто ничего не оказал, когда Круглова отнесли в землянку, только Огольцов прошептал тонкими, искривленными ужасом губами, считая оставшихся.
— Четверо, — прошептал он и не сосчитал себя. Он был пятый.
Под прикрытием огня минометов к фашистам спешило подкрепление. Солдаты бежали и падали, поднимались и бежали снова.
Лейтенант подозвал к себе Огольцова.
— Прикройте левый фланг! — крикнул он. — Косите их вдоль фронта так вот, — он показал, энергично махнув рукой, откуда и куда стрелять. — Огонь открывайте, как только они сблизятся с нами метров на пятьдесят, ко не раньше. Ясно? А до этого молчать. Ясно?
— Ясно! — крикнул Огольцов.
Лейтенант неторопливо вытер о шинель выпачканную глиной руку, протянул ее Огольцову.
— Ну, иди, — он крепко пожал руку бойца. — Иди! — И отвернулся, приставив бинокль к глазам.
Гитлеровцы поднялись во весь рост. Они шли с автоматами на животах, под музыку губных гармоник и старались держать равнение.
— Спектакль, — сказал Васин. Голос его прозвучал незнакомо и хрипло. Он даже сам не узнал своего голоса. Он облизал языком высохшие губы. Ему никто не ответил.
Только лейтенант улыбнулся. Ему трудно далась эта улыбка. Но она была необходима в такую страшную минуту. И он, пересилив себя, улыбнулся как ни в чем не бывало.
…А фашисты подошли совсем близко. Они закричали и, стреляя из автоматов, побежали на окоп, спотыкаясь и тяжело вытаскивая ноги из грязи. У них были потные, сосредоточенные, с широко раскрытыми ртами лица.
Лейтенант отложил автомат и взялся за гранаты. Он их бросил в гитлеровцев одну за другой — пять штук. Еще в воздухе, потрескивая и легко дымя, взорвались запалы. Последняя граната упала под ноги высоченного немца, что бежал с криком прямо на лейтенанта. Ужас обезобразил его лицо, когда граната маленьким комочком упала ему под ноги. Фашист пошатнулся, неестественно и смешно подпрыгнул, схватился обеими руками за голову, побежал назад. Граната взорвалась, раскидала рыхлую землю. Фашист упал, так и не оторвав рук от головы. В это время ударил пулемет Огольцова.
А справа несколько гитлеровцев сумели прорваться в окоп и, тяжело сопя, побежали к пулеметчикам. Навстречу поднялся Ржаной. Он с сожалением бросил недокуренную папироску и молча навалился на первого.
Второй гитлеровец, добежав до них, вытащил из-за пояса нож, крякнул, всадил его в спину Ржаному. Потом он, метнул две гранаты туда, где лежали Васин и Пономаренко.
Из блиндажа медленно полз Круглов. Он держал в руке тяжелую противотанковую гранату. Его старая шинель была окровавлена и порвана на спине. Когда ему становилось слишком больно, он ложился на землю и отдыхал. У него не хватило сил подползти ближе. Круглов видел, как гитлеровец ударил ножом Ржаного. Поставив гранату на боевой взвод, вытянулся по траншее и, застонав, стукнул гранатой около себя по земле.