— Ясно, — сказал Прохоров. — Все ясно.
Ему стал неприятен этот разговор, и он хотел поскорее его закончить.
В этот же день, поздно вечером, старший лейтенант Прохоров в сопровождении тех самых солдат Попова и Силантьева, которые были ночью в камышах, отправился в засаду.
Пока они шли по дороге, солдаты держались сзади Прохорова, но, как только свернули в поле, впереди пошел Попов, который хорошо знал здешние места, сзади него Прохоров, а потом Силантьев.
Ночь стояла темная, тихая и теплая. Когда вошли в камыши, потянуло душной болотной гнилью и запахло стоячей цветущей водой. Прохоров то и дело смахивал ладонью комаров, обжигающих лицо и назойливо поющих около ушей. Попов шел впереди, не останавливаясь, находил невидимую тропу и ступал по ней легко; шагов его совсем не было слышно. Прохоров старался идти так же неслышно, как шли солдаты, ему удавалось это, и он протискивался боком в стене камыша, с радостным, взволнованным чувством, любуясь собой. И хотя он по-прежнему не верил, что кто-то должен пройти в эту ночь через границу, но темнота теплой ночи, неслышно идущие сзади и впереди него солдаты с заряженными винтовками, готовые в любую минуту, как на войне, стрелять из этих винтовок, и сам он среди них с автоматом наготове — все это вернуло его к тем недавним дням, когда он с группой солдат-смельчаков уходил в разведку.
Попов остановился и, потоптавшись на месте, лег. Прохоров понял, что они пришли. Под боком был сухой камыш. Прохоров лег на спину и стал глядеть в небо.
Где-то долго лаяла собака. Потом наступила общая тишина. Она текла над землей, густая и плотная, впитывая в себя неясные сонные шорохи и всплески и донося их до притихших людей отчетливо и чисто, каждый шорох отдельно. И вдруг где-то затрещал камыш. Это был тихий треск. Сперва было не угадать, откуда он идет. Прохоров мгновенно перевернулся на бок, чтобы лучше слушать, и приподнялся на локте. Солдаты тоже насторожились. Долгое время ничего не было слышно, И вот, когда всем стало казаться, что никакого треска вовсе и не было, он вдруг возобновился, уже яснее, на стороне соседнего государства. Кто-то пробирался сюда, раздвигая камыш. Тот, шедший камышами, все приближался и приближался. Попов привстал на колени. Силантьев сделал то же. Прохоров хотел тоже приподняться на колени, чтобы удобнее было вскочить, но опять треск камыша оборвался. Кто-то теперь стоял не больше чем в пятнадцати шагах от засады и тоже слушал. Солдаты замерли в неудобных позах, боясь шевельнуться. Не двигался и тот, что остановился впереди. Так прошло очень долго. Но вдруг тот, что пришел, ломая камыш, кинулся в сторону. Треск пошел кругом, и было слышно, как зачавкала вода под его ногами, потом он, видимо, провалился в бочажину, вода громко плеснула, раздалось фырканье, торопливое шлепанье по воде, и опять пошел кругом удаляющийся треск камыша.
— Кабан, черт! — весело прошептал Прохоров, и оттого, что это был не человек, а кабан, всем стало весело.
— Как он хрякнул да в сторону, — прошептал Силантьев, тихо смеясь.
Все опять улеглись и стали ждать, но теперь уже не один Прохоров, а и солдаты были убеждены в том, что никто не придет.
Прохоров опять лег лицом к небу, подложив под голову руки, и увидел, как вся восточная часть неба посветлела и этот свет незаметно все дальше и дальше растекался по небу и гасил собой звезды, как вода.
Запели в деревне петухи, где-то по дороге застучали колеса телеги. И этот подпрыгивающий стук быстро ехавшей где-то телеги был мирным, успокаивающим звуком, и всем хотелось подольше слушать его.
Наступило утро. Вдруг Прохорова охватило беспокойство. Он подумал: «Почему же, черт возьми, ничего не произошло? Но, может быть, пока мы сидим здесь, что-нибудь случилось на других участках?» Он попытался прикинуть, какими нарядами прикрыта на ночь граница в других местах, и не смог ничего сказать себе, потому что, как всегда, наряды составлял Крымов. Тогда он стал успокаивать себя тем, что Крымов и до него и при нем все время занимался охраной границы, что он опытный офицер и знает, как и где прикрыть участок. Но беспокойство его, раз возникнув, уже не проходило. Напротив, хотелось как можно скорое вернуться на застану, узнать, везде ли ночь прошла спокойно. Но надо было лежать в засаде и ждать до конца.
Утро занималось ясное, чистое, свежее. С восходом солнца туман поднялся выше и растаял. Над деревней в чистом воздухе закурились дымки труб, к озеру пришли рыбаки, неся вчетвером на длинной жерди обвисшую во многих местах серую сеть. Засучив штаны до коленок и бросив сеть в две большие чернью лодки, рыбаки мягко поплыли по синей, спокойной и густой воде.