Вечером, гуляя по главной и почти единственной улице Йорстада, я встретил моего школьного товарища Яна Твейта. Нам навстречу попались две девушки. Ян был знаком с ними. Одну звали Агнес, другую — Алма, обе приехали и поселились в Йорстаде, пока я работал в Конгсвингере. Агнес была подружкой двоюродного брата Яна — Улы Вегарда, рыбака, который в то время служил во флоте. Ула был на два года старше меня. Ян обещал Уле приглядывать за Агнес, чтобы она не изменила ему. Он должен был замещать брата и всюду сопровождать Агнес. Такой порядок вполне устраивал Агнес, и она охотно позволяла Яну охранять себя. Ян очень серьезно относился к своим обязанностям, и пока я не отбил у него Агнес, он даже не понимал, что сам влюбился в нее. Его ревность не знала границ, и мы поссорились навсегда. Он подговорил товарищей Улы, — большинство из них тоже были рыбаками, — и два раза они поколотили меня, причем один раз весьма основательно. Несколько часов я провалялся без сознания в чужой подворотне за то, что «отбил девушку их товарища». Не знаю, кого они имели в виду, Яна или Улу. Через несколько недель Ула вернулся домой, но сам он довольствовался тем, что издали кричал мне бранные слова.
Даже странно, как хорошо я все помню! Я влюбился в Агнес с первого взгляда, она буквально заворожила меня. Она болтала, как все девчонки, была белокурая, стройная и со вздернутым носиком. Я никогда не видел такой красивой девушки, но, правда, и не слышал, чтобы хоть кто-нибудь назвал ее красивой. Мы с Яном и эти девушки провели вечер в лесу. Все шло обычным порядком. Не успели мы углубиться в лес, как Ян с Агнес исчезли, и я остался один с Алмой. Я не убежал от нее, только чтобы иметь возможность снова встретиться с Агнес. Алма была глупа, некрасива и, по-видимому, не совсем нормальна. Однако у нее хватило ума понять, что я влюблен в Агнес. Такие вещи понимают даже самые тупые, но сделать из этого нужные выводы она уже не смогла.
Наконец как-то вечером я встретил Агнес одну, и мы поскорей ушли, пока не явились другие. После этого мы все вечера прятались в старом сарае для инструментов, стоявшем в чьем-то саду на краю города. По ночам было холодно, но еще терпимо.
Ян и Алма страшно возмутились, обнаружив, что лучшая подруга изменила им. Меня грозились убить, и, наверно, это были не пустые угрозы. Один дружок Яна и Улы, кузнец по имени Андерс, ударил меня однажды поленом по левому глазу, когда я проходил мимо, даже не подозревая, что мы с ним враги. Целую неделю глаз у меня не открывался. Днем я работал в кузнице, причем с большим удовольствием, чем когда бы то ни было. Еще полгода мне предстояло быть учеником. Вечера с Агнес шли мне на пользу, я чувствовал, что становлюсь более уверенным в себе, более свободным. Теперь мне многое кажется вульгарным, но я таким был, и я был счастлив. За внешней грубостью скрывались самые нежные мечты. Агнес вошла в мой дневник в венке из листьев, как богиня весны. Чем грубей и вульгарней казалась моя жизнь, тем тоньше и возвышенней были глубокомысленные записи, которые я делал в своем дневнике, возвращаясь под утро домой. Я тогда страдал от раздвоения личности, теперь-то мне это ясно. Долгие годы меня подкарауливал страх, или, вернее, так: я знал о существовании темной бездны, но не смел заглянуть в нее. Ну, а сейчас?
И снова, как уже тысячу раз, я удивляюсь пройденному мною пути. Вернувшись в Норвегию, я измерил этот путь образом Агнес, моей юношеской любви. Разумеется, я не посетил ее, и мы не рыдали в объятиях друг друга. И я не оставил на столе в ее бедном доме, в котором я так и не был, шкатулки, набитой сотенными бумажками. Зато не один час провел я, спрятавшись в кустах на пологом склоне, поджидая, когда она пройдет мимо. У меня был и бинокль, хотя до дороги было не больше пятидесяти метров, наконец я увидел старую женщину, вернее, старуху, выглядевшую лет на двадцать старше меня. Мне удалось узнать, что у нее было одиннадцать детей. Это она довела меня когда-то чуть не до самоубийства, и не моя вина, что оно сорвалось.
Удивительно, что я сейчас вспомнил именно эту встречу, а не ту, по-настоящему последнюю, которая состоялась давным-давно. Теперь с рассказом о той встрече придется немного обождать.