И я не проснулся… Щипать себя что есть силы! Но не было ощущения боли. Бежать! Но не мог! Ноги тоже были как не мои. Орать! Но крик оказался беззвучным. Голова мертвеца уже почти касалась меня. В этот момент сердце должно было разорваться от страха. Но его как будто не было в груди. Она не билось. Череп был уже настолько близко, что виделся во всех подробностях.
Через редкие волосы просвечивался череп с кожей, похожей на белую обёрточную бумагу. Правильность овальной формы нарушалась двумя буграми над левой и правой ушными раковинами. Странно, у меня были точно такие два бугра, на тех же местах. Неужели это так типично? Такая же горбинка на носу, как у меня. Как все мы похожи! Можно иметь одни водительские права на компанию приятелей. При проверке на дороге инспектора точно не заметят подмены.
Я начал всматриваться в правый уголок левого глаза. Так и есть, там была моя оспинка! От страха можно было умереть, но со мной ничего не произошло. Этот мёртвый человек в гробу был я.
Неожиданно размытость в предметах пропала, и способность отчётливо видеть вернулась ко мне. Глаз с оспинкой затрепетал с нестерпимой болью, пытаясь открыться. Это было моё тело. Чувства вернулись ко мне. Веко, как бумага карандашом, было прорвано изнутри. Но вместо острия грифеля показался толстый червяк. Он начал сжирать разорванную плоть. Потом нестерпимая боль появилась во всём теле. Это черви пировали, но я не мог пошевелиться.
После зрения и ощущений вернулась и память. Вспомнился БигМак. Как я откусил часть от этого блаженства, удерживая руль машины одной рукой. Что потом мне на секунду пришлось бросить баранку, когда потянулся за бутылкой колы. В этот момент колесо попало в рытвину на дороге. Меня выбросило через ветровое стекло на скорости сто километров в час с колой в одной руке и сочным БигМаком в другой. Я пролетел над табличкой «Проход воспрещён» и врезался головой в ствол клёна. Шея хрустнула со звуком разрываемого в ресторане лобстера.
Боль была нестерпимой, но я не терял сознания.
«Пожирающие тебя черви – это твои прижизненные грехи», – кто-то подумал за меня.
«Хлебнуть водки», – была бы моя мысль в такой ситуации.
«Это наказание за твои грехи», – прозвучал голос над головами червей, пожирающих мои мозги.
Мне мёртвому было возвращено сознание и все чувства, память, чтобы довелось пройти через боль и ужас распадения тела, которое я так старательно оберегал всю жизнь.
«Молиться», – это подумал уже я.
– Господи, помилуй, господи, помилуй. Ты взял моё тело, но не возвращай мне сознания!
– Когда за рулём! Не ешьте! Не говорите по телефону! Не отправляйте текстовые сообщения!
Перед фактом
Район Беляево. Солнечный день. Я стоял в лоджии у окна новой квартиры на шестнадцатом этаже, в которую меня переселили по программе реновации, и смотрел вдаль. Далеко белела новая башня в районе старой высотки на Котельнической набережной. Ближе виднелся поблескивающий крышей другой новодел в районе Третьяковской галереи. Уже не так далеко взгляд упирался в трубы ТЭЦ рядом с площадью Гагарина. Клубы пара, поднимаясь в небо, оживляли горизонт рукодельными облаками. И совсем рядом элегантная громадина возле станции «Новые Черёмушки» виднелась уже в больших подробностях. Два последних этажа спрятались за тёмными стёклами, как за солнце защитными очками. И совсем невозможно было пропустить высотку на Калужской. Светлый параллелепипед здания накрывался остроконечным стеклянным колпаком, что делало крышу похожей на оранжерею.
Я с усилием оторвал взгляд от светлой дали, посмотрел на оконную раму моей лоджии и оказался перед фактом недоделок. Ручка запора не поворачивалась до положения «закрыто». Рядом по белой стене змейками вились чёрные мелкие трещины. Пощёлкивание выключателем не приводило к появлению в лампе под потолком весёлого огонька света. После возвращения в кухню радости не прибавилось. Взгляд вяз в подробностях дефектов отделки, как в болоте. Смеситель кухонной мойки оказался без крана. При включении весёлая струя воды выбрасывалась вверх, как из фонтана. Красиво, но как мыть посуду? Розетка рядом с электрической плитой висела на проводах, а на её месте чернела дырка. Вечерами оттуда доносился запах дыма от выкуриваемых тонких дамских сигарет. Отверстие было сквозное, и я становился свидетелем подробности быта соседней квартиры. Во время знакомства с туалетом выяснилось, что бачок унитаза дал трещину. Змеевик подогревателя пробил две рваные дырки в дверке, отгораживающей ванну от короба, где располагались трубы, подводящие холодную и горячую воду.