Запускали воздушного змея за околицей, в других местах тоже и порой одновременно их можно было видеть до десятка. Бывало, что и переплетались какая-нибудь пара между собой. А сколько ребятни было на речке. Речка маленькая, узкая, местами ее можно было перепрыгнуть, но было на ней несколько заводей и омутов, которых не постыдились бы и более крупные реки.
Один из таких омутов назывался «керосинкой», вроде какой-то тракторист до войны мыл там свой трактор, естественно, получил за это втык, а название осталось. Мне же более естественным образом думалось, что это ошибка и правильнее назвать это место «карасинка», карасей же, кстати, в этой речке было много.
Вот течет, течет узкая, мелкая речка и вдруг бах, сразу расширяется и углубляется, а метров через сорок опять сходится в узкую полоску, а смотреть сверху — овал вроде яйца и глубина в середине метра два с половиной. Здесь всегда было много народа и взрослых тоже.
Если вся речка в общем текла по ровному месту, то левый берег в этом месте стоял почти вертикальной стеной метра в два с половиной и постоянно осыпался. Как-то обвалился большой пласт глины и бывшие там ребятишки обнаружили в изломе буденовку и русский трехгранный штык. Нашивку спереди на буденовке смыло и звездочка отчетливо выделялась более темным цветом.
Ребята бегали в ближайшие перелески и иногда приносили оттуда недавно родившихся зайчат. Только что родившийся зайчонок почти совсем самостоятельный зверек, он покрыт шерстью, зрячий и спустя несколько минут может совершать первые неловкие скачки. На второй день жизни вспугнутого зайчонка поймать уже трудно. Ребятишки гладили мелко дрожащего маленького зверька, трепали ему длинные уши, щупали коротенький хвостик и уносили под кустик, где он находился раньше.
В разновозрастной ребячьей компании больше было ребятишек постарше, некоторые даже тринадцати-четырнадцати лет. У парней еще более старших были уже совсем другие интересы и на малышей они редко обращали внимание. Они захватили военное время, трудностей тогда было побольше, особенно с продовольствием, и ребята постарше меня на несколько лет охотно показывали и объясняли, что можно применить в пищу из леса, речки, других мест. Кроме всем известных грибов и ягод, мы находили и употребляли, в разное время, разумеется, пучки или пиканы, щавель, полевой лук, выкапывали корешки саранки, у них и цветочки были съедобны, очень оригинальный и приятный вкус был у травы, которая у нас называлась «слизун». На речке в местах поглубже ныряли и доставали длинные вытянутые корни какого-то водного растения, возможно, кувшинки, сладковатые на вкус, а вообще съедобных растений было не так уж мало. Что-то находили даже в мелких болотцах, встречающихся в наших местах.
Удачей считалось найти гнездо земляных пчел. Оно находилось совсем неглубоко под землей. Его по возможности старались опрыскать водой через веник, разгребали, находили бесформенный комок с сотами и разрывали его на части. Конечно, не обходилось без укусов, но они были менее болезненны, чем у настоящих пчел, да и пчел в таких семьях было совсем немного. Возможно, это были шмели, хотя, по моим представлениям, те намного крупнее. Во всяком случае, мед из тех сот мне до сей поры кажется самым сладким, который я когда-либо пробовал.
Примерно в это время недалеко от реки произошел ужасный случай. Одна из поселковых компаний разыскала где-то неразорвавшийся снаряд времен гражданской войны. На тот момент после ее окончания прошло около тридцати лет. Человек восемь ребятишек уселись на поляне в кустах в сотне метров от речки вокруг разведенного костра, бросили туда этот снаряд и стали смотреть, что получится. Грянул взрыв, но если можно так сказать, еще как-то милостиво все обошлось. Погиб один только парнишка. Еще одному оторвало руку, третьему выжгло глаза. Остальные отделались ранами. Приезжали разбираться даже из области.
В другой раз были осторожнее. Так же взрывали такой же снаряд, в той компании был и я, году в 1957 или в 1958. В главе под этим годом я и опишу этот случай.
Несколько лет назад, уже в новом тысячелетии, ездил я с приятелем на его машине в эти места. Осень уж была и мы заезжали в разные колки в поисках грибов. Попросил я его заехать на «керосинку». Лучше бы я этого не делал, осталась бы у меня прежняя память об эт ом месте. Был я там в последний раз лет двадцать назад и тогда все было в общем и целом где-то похоже. А сейчас? Большая грязная лужа, все обвалилось, заилилось, заросло каки-ми-то мыльными водорослями. И ни одного шкета поблизости. Но хоть грибов в тот раз мы набрали порядочно.