К весне 1942 г., когда в музее кое-как отремонтировали паровое отопление, в его полуподвальные комнатки переселилось несколько семей сотрудников, которые не могли ездить домой за город или же квартиры которых пострадали от бомбежек. Жили Бритова с дочкой Катей, Погребова с дочкой Машей, Смирнова, Лосева…
- Главное - в них было тепло! - вспоминает Мария Николаевна Погребова. - Поэтому все остальные неудобства темных, неуютных и неустроенных клетушек не замечались. Жили дружно, помогали друг другу. Какой прелестной была Елена Ивановна Смирнова! Маленькая, с нежным голосом, вся излучающая доброту и ласку. Она подарила мне на день рождения большой бархатный бант, который когда-то ей преподнесли как устроительнице бала. Устроительница бала! Звучало сказочно, из каких-то давно и, казалось, навсегда ушедших времен. В тот день она опоздала на собрание, и строгий Николай Федорович Лапин отчитал ее, а мы ее очень жалели…
Запомнился также новогодний маскарад, устроенный, кажется, в 1942 г., - продолжает Мария Николаевна. - Самый настоящий маскарад! С различными костюмами, которые изготовили наши родители, уже не знаю каким чудом, в «барбизоне»! Я красовалась в одеянии Жанны д'Арк. Было очень весело! Где это происходило? По-моему, в зале теперешней аудитории…
«25 февраля. Снова дежурю…»
Дежурили начиная с июля сорок первого года круглосуточно. Залы обходили днем и ночью, обычно вдвоем - одной было страшновато. Тусклый свет фонаря «летучая мышь» выхватывал из темноты уродливые конфигурации завернутых рогожей скульптур, деревянные каркасы над гипсовыми изваяниями. Мрачно, пусто, зябко. Ветер воет в разбитой крыше, в окнах, кое-как заделанных фанерой. Под ногами шуршит снег или хлюпает вода - в зависимости от времени года.
- А наверху, в проломе крыши видна луна, - вспоминает Ирина Александровна Кузнецова. - Холодная и равнодушная…
«1 марта. Достала два килограмма картошки по 50 рублей и килограмм свеклы по 15 рублей. Съели в один день. Купила полкубометра дров за 130 рублей.
2 марта. Ничего не варим - не из чего. Все меняем на хлеб.
5 марта. Перевела страницу из Пикара. После обеда - еще одну. Затем потух свет…»
Вероятно, это был Шарль Пикар, французский ученый, специалист по античному искусству. Наталья Николаевна переводила его книгу не только для несомненной пользы - она отвлекалась тем от грустных мыслей, усталости, постоянных дум о хлебе, доме, близких своих, особенно в часы тягостных ночных дежурств. Но человеком она была жизнерадостным, остроумным, энергичным. Говорили, что «возле нее легко и жить и работать». «Киснуть» она не любила.
И не могла! Такая лавина неотложных дел, забот обрушивалась иной раз, что и Пикар неделями лежал нетронутым. Снег надо убирать из залов, ремонт производить, экспонаты срочно перетаскивать из подвалов, как-то быт свой налаживать…
Просматривал я дневник Бритовой, бумаги музейного архива - и поражался тому, как много успевали сотрудники музея. Они не только оберегали здание музея и оставшиеся в нем ценности, не только устраивали выставки и пропагандировали искусство, но добывали с трудом огромнейшим хлеб насущный, растили детей, ждали с фронта мужей и сыновей, горе утрат переживали, детские елки устраивали, колхозникам помогали…
«11 марта. Работаем в колхозе. Дали обед из двух блюд. Невиданная роскошь!…»
- А на трудодни получили морковь и кормовую свеклу, - комментирует Дебора Соломоновна Либман.
«12 марта. Нет хлеба. И картошки тоже.
29 марта. Воскресенье. Мы с Катенькой в «свободном путешествии». Купили кружку молока за 28 рублей. Пили кофе.
30 марта. В столовой - каша.
31 марта. Наконец-то выдали деньги. По вечерам не могу читать - сильно болят глаза. Кружится голова.
8 апреля. Снова - колхоз.
14 апреля. Сильная сердечная слабость. Не могу идти.
19 апреля. Дома очень холодно и сыро. От сырости листами падают куски потолка.
25 апреля. Заседание по стенгазете. Лапин возрождает стенгазету. Считаю, что это - начало интересной эры…
14 мая. Тепло. Открыли в «барбизоне» окно.
16 мая. Во дворе музея предполагаем посадить картофель и морковь…»
Председатель Моссовета В. П. Пронин разрешил это с условием «сохранить прежнюю планировку территории». Затем выделили за городом земельный участок, на котором посадили картофель, морковь, укроп, лук…
Начальником подсобного хозяйства и «главным снабженцем» назначается Лев Петрович Харко, археолог, прекрасный знаток античной нумизматики и блестящий рисовальщик. Он проработал в музее с 1924 до своей кончины в 1961 г., т. е. 37 лет. После войны вывозил из Соликамска эвакуированные туда музейные экспонаты. Участвовал в спасении польских исторических и художественных ценностей.