Великая победа и великое торжество в этих скромных вещицах ленинского кабинета: революция выстояла!
…Работу над «Очередными задачами Советской власти» Владимир Ильич закончил к 26 апреля. И тогда же на заседании ЦК РКП(б) было решено опубликовать написанные Лениным «Тезисы о задачах Советской власти в настоящий момент» в газетах «Известия» и «Правда».
На следующий день, в субботу, 27 апреля, «Правда» поместила объявление: «Воскресный номер «Правды» выйдет в увеличенном размере. В нем будут помещены тезисы В. Ленина: О задачах Советской власти в настоящий момент». В воскресенье, 28 апреля, публиковали тезисы и «Известия» — их первую страницу открывало сообщение: «При настоящем номере дается приложение — статья т. Ленина «Очередные задачи Советской власти».
28 апреля… Ровно четыре года спустя — день в день — Ленин закончит предисловие к брошюре «Старые статьи на близкие к новым темы». «Я пишу эти строки 28 апреля 1922 года…» В брошюру войдут работы, написанные Владимиром Ильичем весной восемнадцатого, — прежде всего «Очередные задачи Советской власти».
«Я был первоначально против переиздания старого, считая это старое устарелым», — пишет в предисловии Владимир Ильич. Но, перечитав текст, Ленин убедился, «что в данном случае старое менее устарело, чем можно было ожидать». Статьи, написанные несколько лет назад, оказались удивительно близки к нынешним темам. «В большой своей части это старое в данном случае даже вовсе не устарело, хотя прошло четыре года необычайно бурного и быстрого революционного развитий».
Миновали годы сражений, походов и атак. Пригласив сотрудников Управления делами Совнаркома, Владимир Ильич снял последний флажок с карты, висевшей в его кабинете. Вновь настало время передышки. И ленинский план мирного наступления социализма вновь стал очередными задачами Советской власти. Впрочем, в истории не бывает так, чтобы один период точно повторял другой. Неминуемы поправки времени. Накопились они и здесь за четыре года — поправки времени, познавшего террор и массовые расстрелы, когда города переходили из рук в руки, брат воевал в гражданской войне против брата, а значит, один стремился убить другого.
Велик счет, который мы предъявляем интервентам и белой гвардии за их зверства. На фронтах гражданской войны погибло более 50 тысяч коммунистов. Не счесть случайных смертей от шальной пули и неминуемых от голода и тифа, не счесть сожженных домов, разрушенных заводов, разграбленных хозяйств, истоптанных полей… Ко всему этому еще один счет, и тоже немалый. На годы отложен ленинский план социалистического строительства. И никогда уже не будет он воплощен в своем первоначальном виде, как мыслилось в апреле восемнадцатого: когда сопротивление контрреволюции в основном было подавлено, повышение производительности труда виделось первоочередной задачей, — решать ее, непременно привлекая буржуазных специалистов; и сама работа по выстраиванию социализма представлялась столь же бескровной, сколь и революция, открывшая к нему дорогу…
Однако и испытания и победы были еще впереди; наш же рассказ — о весне восемнадцатого.
28 апреля газеты публиковали «Очередные задачи Советской власти», а на следующий день, в понедельник, Ленин выступал с докладом на заседании ВЦЙК. И все, кто встречался с ним в эти дни, видели, в каком отличном расположении духа находился Владимир Ильич. Закончена большая работа, и Центральный Комитет партии полностью согласился с выдвинутыми в ней положениями, а время идет, вот уже и Первомай.
«Чтобы дать возможность московскому рабочему активу услышать доклад Ильича об очередных задачах Советской власти, доклад этот делался в Политехническом музее, — писала Крупская. — Ильича встретили бурной овацией, слушали с громадным вниманием, видно было, как этот вопрос близок был слушателям. С необыкновенной страстностью выступал там Ильич. И сейчас нельзя читать его речь без волнения. Ильич говорил в ней об особенностях нашей революции, о причинах ее победы, о трудностях социалистического строительства в обстановке мелкобуржуазной страны… крыл наших «левых коммунистов», поддавшихся этим влияниям, хотя и называл их все же нашими вчерашними, сегодняшними и завтрашними друзьями…»
Ленин закончил свое выступление, повторив лозунг ЦК партии, выдвинутый к 1 Мая: «…мы победили капитал, мы победим и свою собственную неорганизованность».
Так завершался апрель восемнадцатого. План социалистического строительства разработан и принят. Но истекают, кончаются дни, часы, мгновения мирной передышки… И все-таки прежде будет праздник. Первый праздник государства рабочих и крестьян. Первомайский праздник тех, кто победил, и тех, кто не дошел до победы.
«Накануне обыватели настроены зловеще. Рабочие не будут выступать! — говорят они со злорадной усмешкой… Эти россказни меня, как человека достаточно осведомленного, конечно, нисколько не волнуют, — пометит в записной книжке Анатолий Васильевич Луначарский. — Но волнует меня… небо… Признаюсь, я встал в 4 часа посмотреть, насколько враждебна к нашему празднику погода. Небо было ясно…»
Радостный и тревожный занимался первомайский рассвет над Советской Россией.
Штрихи биографии
ХАРАКТЕР
Осенним ленинградским вечером оказался я на Сердобольской улице. Поднялся на третий этаж большого питерского дома. Открыл дверь бывшей квартиры Маргариты Васильевны Фофановой. На столе расстелен план Петрограда. Когда-то здесь лежала записка. Маргарита Васильевна прочла ее и присела в растерянности, не зная, что делать, как поступить. «Ушел туда, куда Вы не хотели, чтобы я уходил. До свидания.
…Мало осталось среди нас свидетелей той поры, тех событий, а уж непосредственных участников — почти совсем нет. И все же близко еще революционное былое, вплотную подходит к нашему времени, вплетается в судьбы моего поколения. И сегодня еще сидишь в самом обычном ленинградском учреждении — входит тетушка курьер, говорит: «Пакет из Смольного». Вздрагиваешь от неожиданности.
И еще совсем недавно можно было прийти на Суворовский бульвар — правая сторона от Арбатской площади, — шагнуть под кирпичную арку третьего, кажется, или четвертого дома от угла, подняться по лестнице — той, старомосковской, обшарпанной не то ногами, не то эпохами, — и дверь тебе открывала сама Маргарита Васильевна Фофанова.
Тебя приглашала войти невысокая располневшая женщина с той мгновенно располагающей добротой лица, которой награждает старость, лишая многого другого. Годы, казалось, давно растворили в себе представления о возрасте хозяйки, одна короткая стрижка — такую носили, скорее всего, в двадцатых годах — свидетельствовала о времени, когда в последний раз следовала моде Маргарита Васильевна. Это о ней писал Владимир Ильич: «И я и Надежда Константиновна знаем Фофанову, как честнейшую большевичку еще с лета 1917 года».
В этой старой московской квартире можно было опуститься в истертое, провислое, а оттого и удобное кресло, послушать Маргариту Васильевну. Рассказывала Фофанова охотно и просто, как умеют это делать старые русские женщины. Говорила о своей дружбе с Надеждой Константиновной и встречах с Владимиром Ильичем, вспоминала все новые истории, окрашивая их памятными ей подробностями. Сама агроном по образованию, работала, например, в хозяйстве Бутырского хутора. Отсюда по строжайше утвержденным спискам выдавала молоко лишь тем семьям членов правительства, где были маленькие дети. И звонил Владимир Ильич, говорил просящим голосом:
— У Михаила Николаевича Покровского маленьких детей нет. Но возраст преклонный, да и больной; может быть, и ему станем давать молоко?..
Маргарита Васильевна вспоминала об этом, между прочим, еще в те времена, когда имя Покровского упоминалось лишь в связи с ошибками в исторической науке. Рассказывала она и о том, как видела в последний раз Владимира Ильича. Работала в то время с Кржижановским, как раз и торопилась к нему, когда встретила на Воздвиженке Марию Ильиничну. Конечно же стала расспрашивать: как здоровье Ленина, обнадеживают ли врачи? Владимиру Ильичу стало заметно лучше, он мог бы сам и передвигаться, но вот беда — нужно кресло-каталка, а его нет. Мария Ильинична отправилась по объявлению в один состоятельный дом, там продается вполне подходящее кресло, но запрашивают такие деньги, каких у нее нет.