Фофанова приехала к Кржижановскому и сразу же рассказала о встрече с Ульяновой. Глеб Максимилианович принялся звонить Дзержинскому: «Феликс Эдмундович, как бы изыскать возможности, чтобы все-таки заполучить это кресло-каталку?..»
В свободный день Фофанова отправилась в Горки. Общаться с Лениным никому не было разрешено, украдкой наблюдала за Владимиром Ильичем: он сидел в плетеном кресле с большими, словно велосипедными, колесами на резиновом ходу. В этом кресле и сфотографировала Мария Ильинична Владимира Ильича — последние его фотографии…
О событиях же времен Октября Фофанова рассказывала реже, — быть может, потому, что здесь уже не вспоминала, а повторяла свободно, без запинки известные факты, словно перечитывая прежде опубликованное…
Горький писал, что он любовался азартом Владимира Ильича, тем азартом юности, каким он насыщал все, что делал. Азарт был свойством его натуры, утверждает писатель. Так оно и есть, если избавить слово «азарт» от обычно сопутствующего ему отрицательного звучания (опасаясь которого мы предпочитаем заменять слово «азарт», казалось бы самой своей упругостью передающее состояние духа, бесформенной — «увлеченностью»). Как бы то ни было, Ленин обладал способностью до конца, без остатка отдаваться тому, чем был занят в конкретное, а потому и неповторимое мгновение своей жизни.
«Весь, целиком, без остатка жил Ленин этот последний месяц мыслью о восстании, только об этом и думал, заражал товарищей этим настроением, своей убежденностью», — вспоминала Н. К. Крупская.
Постоянно натянутая струна мыслей и чувств кому-то представляется ненужной растратой сил: зачем отдавать каждому поступку столько страсти, для чего принимать так близко к сердцу каждое дело, которым занят? Но в той же мере и людям противоположного характера, для кого привычны высокие эмоциональные нагрузки, нестерпимо безразличие холодного расчета, спокойная отстраненность от всех дел — все это представляется для них почти смертельной остановкой…
Неотразимость Ленина — в силе убеждений, точности социальных целей, гениальности политического предвидения. Все это так. Но был и присущий ему темперамент, та взрывная сила, которая волной своей могла увлечь и одного собеседника, и многотысячный митинг.
Горький рисует портрет Ленина: «Иногда казалось, что неукротимая энергия его духа брызжет из глаз искрами и слова, насыщенные ею, блестят в воздухе».
Эта энергия духа, этот темперамент, эта взрывная сила — не берут ли они начало в совершенном и удивительном совмещении в общем-то противоположных черт характера Владимира Ильича, как рождает искру высокая разность потенциалов? Глубокая ненависть к эксплуатации сочеталась с жизнерадостностью, непосредственностью восприятий. Помните у Горького: «Было даже странно видеть, что такой суровый реалист, человек, который так хорошо видит, глубоко чувствует неизбежность великих социальных трагедий, непримиримый, непоколебимый в своей ненависти к миру капитализма, может смеяться по-детски, до слез, захлебываясь смехом».
Невзыскательная рациональность в организации личного быта — и полет мечты, фантазии в переустройстве общественной жизни. Однажды Владимир Ильич спросит с усмешкой: «Откуда же было в такой стране начать социалистическую революцию без фантазеров?»
Сердечное внимание к тем, с кем делил судьбу свою, — и страстная непримиримость в борьбе с идейными противниками, политическими врагами. Неиссякаемое трудолюбие — и умение активно отдыхать, быстро восстанавливать силы. Сопоставление это можно продолжить: черты ленинского характера как бы теснят друг друга, образуя единое, всегда наполненное энергией целое… Присущее Ленину умение диалектически подойти к каждому явлению жизни восходит как бы от диалектического совершенства его собственной личности.
Рассказ в документах
НАЗНАЧЕНИЕ
Начало 1921 года
Из доклада председателя Канского уездного исполкома Енисейской губернии В. Г. Яковенко «О применении новых методов при проведении продовольственных разверсток»
(Опубликован на правах рукописи)
…О том, что в период империалистической и гражданской войн сельское хозяйство пришло в упадок, говорить много не приходится.
Об этом лучше всего говорит резолюция VIII съезда Советов, констатирующая, что «засевы в последние годы сократились, обработка земли ухудшилась, животноводство пришло в упадок».
…Если наша продовольственная политика до сих пор главным образом напирала на «изъятия излишков», то все вышеперечисленные, факты, всем известные и никем тоже не оспариваемые, должны заставить наших продработников считаться с ними. Если даже они и не будут с ними считаться, то через год-другой им самим придется столкнуться с крестьянским хозяйством, которое действительно не будет иметь излишков.
Если в 1917–1918 годах Советское правительство заготовило 35 млн. пудов хлеба, а —
в 1918—19……… 107 млн. пудов хлеба
в 1919—20……… 180
в 1920—21 (по 1 янв.) ……… 200
то этими цифрами особенно обольщаться не следует.
Нет никакого сомнения, что в эти годы мы имели еще излишки (на окраинах довольно значительные, в центральной России уже совершенно небольшие), но такие ничтожные цифры, как 100 или 200 миллионов пудов хлеба, конечно, не смогут ослабить продовольственного кризиса в городах и фабрично-заводских районах.
Не следует забывать, что до войны из России вывозилось до 600 млн. пудов хлеба, а сейчас весь хлеб остается у нас.
Хлеб был. Хлеб был и в 1919 г. и в 1920 г., но мы не сумели взять его в полной мере. Но это еще полбеды.
Хуже то, что взятое нами взято такими способами, за которые нам часто приходилось и приходится краснеть, которые убили в крестьянине любовь к своей пашне, приучили его к небрежному отношению к своему хозяйству («все равно, дескать, возьмут» — это не голос контрреволюционеров, а голос многомиллионного мелкого хозяйчика, середняка, на которого мы бьем свою ставку, ибо кулак, как таковой, уже исчез в центре России и почти исчезнет в Сибири в 1921 г.).
Нашим продовольственникам следует подумать и хорошо подумать не о том, сколько можно путем кабинетных выкладок и расчетов наложить разверсток в следующем году, а о том, как поступить, чтобы поднять крестьянское хозяйство до того, чтобы государство могло оперировать не только такими цифрами, как 100 или 200 млн. пудов.
…Подесятинное обложение, объявленное заранее, заставит поневоле крестьянина заняться старательно своим посевом, побудит его к увеличению посевной площади…
Пометка В. И. Ленина на докладе В. Г. Яковенко В папку о продналоге. Яковенко член ВЦИК, Канского уезда.
Март 1921 года
Из воспоминаний делегата X съезда РКП(б) И. М. Шера
…После решения съезда о замене продразверстки продналогом Владимир Ильич обратил внимание на то, что для успешного проведения в жизнь принятых съездом мероприятий нужны опытные люди, и просил делегатов указать ему крестьян, хорошо знающих сельское хозяйство и пользующихся авторитетом у населения, для привлечения их к работе в органы Наркомата земледелия.
Во время переговоров я вместе с другим делегатом от нашей организации, Н. Д. Леушиным, поднялся на трибуну и обратился к Владимиру Ильичу. Я назвал ему фамилию В. Г. Яковенко и стал рассказывать о том, какой популярностью и уважением он пользуется у крестьян Канского уезда, о большой работе, которая была им проделана, когда он руководил партизанским движением в Сибири, о его талантливом руководстве массами.