С проведением железных дорог оживились и дальние окрестности Петербурга: вначале Павловск (1838), затем район вдоль Николаевской железной дороги (1851), позже протянули дорогу до Петергофа (1857), Красного Села (1859), Ораниенбаума (1864), в 1870‐х годах – вдоль Финского залива.
К концу XIX века дачные места Петербурга находились по всем линиям железных дорог. Однако особым расположением петербуржцев пользовались дачи по Финляндской, Балтийской, Варшавской и Приморской железным дорогам, вверх по Неве и, наконец, самые близкие к городу – на Островах и в Новой Деревне.
Выбор места для летнего отдыха, переезд на дачу[119] и ее благоустройство[120] были хлопотным и затратным делом; в помощь отдыхающим петербуржцам выходили специальные периодические издания[121].
Уместно привести свидетельства петербуржцев о том, как создавался дачный уют, чем занимались летом горожане, поскольку именно на дачах зарождались новые формы проведения досуга. Как сообщают очевидцы событий Петр Пискарев и Людвиг Урлаб в своих воспоминаниях, в главе «Дачный быт Петербурга в начале XX века», особое внимание уделялось детям: «Для детей младшего возраста вешались маленькие качели, гамаки, строились теремки с детской обстановкой. Дети занимались и развлекались, играя в большой мяч, серсо, волан, катая большое колесо, охотясь за бабочками с сеткой. Наиболее распространенными детскими играми того времени были горелки, палочка-выручалочка, пятнашки, уголки, казаки-разбойники». Взрослые предпочитали городки, лапту, крокет, футбол. Именно в дачных местностях широкое распространение получил велосипед, которым могли пользоваться и женщины, что было недопустимо в городе. Вечерами слушали граммофон (романсы Вяльцевой, Раисовой, Дулькевич, Паниной и др.), увлекались модными танцами (кекуок, кикапу, танго, ойра и др.), а на рубеже 1910‐х годов на дачах появилось кино. «Наиболее демократическая часть дачников, и особенно молодежь, создавала драматические кружки, давала любительские спектакли, импровизированные концерты»[122].
Таким образом, можно говорить также о влиянии массовой культуры «летнего Петербурга» на городскую.
Дачный сезон длился с начала мая по начало сентября, поэтому о найме дачи начинали заботиться с ранней весны. Уже в марте горожане отправлялись на поиски дачи. Местные жители, желающие сдать жилье внаем, наклеивали на окна белый листик бумаги. Семьи с малым достатком ориентировались прежде всего на цены, а уже потом на обустроенность постройки и удобное расположение. Цены на дачи были различны, все зависело от местности, размера дома и удобств. Многие строения сдавались с обстановкой и даже с посудой.
С середины XIX века стали издавать справочные книги для «посещающих дачи», где помещали обозрения мест летнего отдыха (с указанием местонахождения дач, их размера и цен) и расписание всех видов транспорта, которое учитывало потребность служивых и работающих горожан[123].
«Стоимость дач различна, – записывает в 1892 году чиновник Сергей Светлов, – некоторые нанимают простые избы и платят за лето рублей сорок; но иметь порядочную дачу можно не дешевле, как за сто пятьдесят – двести рублей за лето»[124].
При этом, как сообщала газета в 1892 году, «заработок среднего семейного петербуржца не превышает 100–125 руб. в месяц»[125].
В ряде печатных источников конца XIX века отмечается тенденция превращения дачного пространства в постоянное место жительства. Как сообщал путеводитель по городу, в Новой и Старой Деревнях «стали селиться даже и на зиму, что без сомнения следует приписать, в общем, до невозможности высоким ценам на квартиры в самом Петербурге»[126].
Сравним цены на квартиры со стоимостью съемной дачи.
Согласно переписи 1890 года, в Петербурге «большинство квартир (40%), занятых исключительно для жительства, состояло из трех-пяти комнат, не считая кухни и передней; 24,4% составляют квартиры в две комнаты, 23,8% – в одну комнату и 11,8% – квартиры в шесть и более комнат»[127]. «Средняя цена квартиры в 1890 году равнялась 360 руб. в год, в три комнаты… <…> Более ценные квартиры находятся от второго до четвертого этажа… <…> В средних квартирах насчитывается от трех до пяти комнат, с платою до 600 руб. в год»[128].
Летний город вспоминает Добужинский: «Петербург в летнее время пустел, „господа“ разъезжались на дачи и по „заграницам“, и хозяевами города делались кухарки, дворники и горничные. На лавочках у ворот лущили семечки, слышалась гармоника, веселые маляры[129], которыми был полон летний Петербург, горланили свои песни. Это был „Питер“»[130].
119
См.: Контора для приискивания квартир, дач и разных помещений // Северная пчела. 1838. 8 нояб. (Невский проспект, дом Мадерни, рядом с Английским магазином). О знаменательном событии – переезде на место летнего отдыха – писал Булгарин в заметке: Сборы на дачу // Северная пчела. 1838. 11 мая. См. подробное описание возвращения в город после отдыха в главе «Отъезд с дачи» в поэме Д. Мережковского «Семейная идиллия» (1890) (
120
Выходила специальная литература, посвященная благоустройству съемной дачи и правилам загородного этикета. См., например: Хозяйка дома (Домоустройство) / Сост. Юрьев и Владимирский. СПб., [1895]; Жизнь в свете, дома и при дворе. СПб., 1890 (главы: «Жизнь в деревне и на даче», «Дачные знакомства»).
121
См.: «Дачная газета» (СПб., 1908), «
122
123
См., напр.: Справочная книга для лиц, посещающих петербургские дачи и загородные увеселительные места… СПб., 1858; Петербургские дачи и дачники. СПб., 1887;
124
126
См., например:
128
129
Не случайно в «Преступлении и наказании» (гл. 6) Раскольников, задумав убийство старухи, поднимаясь по лестнице к ее квартирке, опасается, как бы его не заметили маляры, которые вели ремонт в «пустой квартире». Напомним, что ремонт квартир велся всегда летом.