После окончательного ухода с Марсова поля Егарева, Легата и Берга постоянным конкурентом Малафеева стал появившийся в 1880 году театр Абрама Лейферта «Развлечение и Польза». Его просветительный репертуар был с одобрением встречен прессой. «Арлекинады и разные кровопролитные побоища – стародревний и излюбленный репертуар наших балаганов – понемногу уступают свое место более разумным и полезным для народа зрелищам. Наши балаганщики, очевидно, познали всю непригодность своих прежних пьес и из всех сил стараются придать больший интерес к своим спектаклям, ставя на сценах одраматизированные сочинения лучших русских писателей. Как по декоративной обстановке, так и по самому исполнению пьес, первенствующее место занимает балаган „Развлечение и Польза“»[373].
В 1890‐х годах всего три арлекинады были показаны на гуляньях – все они были поставлены в театре «Развлечение и Польза»: «Волшебные блины, или Проказы Арлекина на масленице»[374] (1893), «Веселая кутерьма, или Ей-ей умру от смеха»[375] (1893) и «Чудеса забытой арлекинады»[376],[377] (1895) – последняя пантомима в истории петербургских площадных гуляний.
«Поставщики больших представлений все те же – гг. Малафеев и Лейферт, – писала газета в 1894 году. – В прежние времена на первой линии на Царицыном лугу было 4–5 больших театров, а теперь только два. Да и те как-то сбились с толку, как будто оба „театра“ находятся в переходном периоде неразрешимых сомнений, что собственно требуется от балаганов: чистое драматическое искусство или просто эффектное зрелище с богатыми костюмами, шествиями и обстановкой. От прежних блестящих феерий и арлекинад не осталось и воспоминания. Заметно явное тяготение, в ущерб обстановке, к драматическому искусству, которого, в конце концов, никто на балаганах искать не станет»[378].
Из-за высочайшего смотра войск на Марсовом поле в 1897 году гулянье на Пасхальной неделе перенесли на Преображенский плац[379]. Владельцы больших балаганов отказались принимать участие в этом празднике, поскольку возводить после Масленицы второй раз постройки было невыгодно.
В январе 1898 года «воспоследовало высочайшее соизволение» на перенесение народных гуляний с Царицына луга на Преображенский и Семеновский плацы[380]. «Для отрезвления центральных улиц города большое значение имело также перенесение балаганов с Царицына луга на Семеновский плац, – сообщала „Петербургская газета“ 7 апреля 1898 года в заметке „Праздничная трезвость“. – В давние времена, когда балаганы посещались образованной публикой, имело смысл отводить для них центральные площади, но в последние годы эти увеселительные заведения привлекают одно только рабочее население города».
Далекий от центра, грязный и неудобный, с мрачной репутацией, Семеновский плац оказался малоподходящим местом для увеселений, и Масленая неделя 1898 года принесла убытки устроителям балаганов. Высокая арендная плата и резко изменившаяся обстановка на традиционных гуляньях вынудили Лейферта, Малафеева и других содержателей театров окончательно устраниться от участия в народных праздниках после Пасхальной недели 1898 года[381].
Масленица 1899 года была устроена Обществом дешевых столовых и чайных[382]. На Семеновском плацу «уныло торчал один балаганчик», но не было катальных гор и каруселей с «дедом»[383]. А пасхальные гулянья в этом году проходили «по старому шаблону» уже на Преображенском плацу, где были воздвигнуты «три балагана, несколько каруселей и силомеров». В одном из этих балаганов под названием «Электрический мир» впервые демонстрировался кинематограф. «Изобретение Люмьера стало достоянием улицы, – сообщала газета. – Невзыскательные посетители „Электрического мира“ были в большом восторге от кашляющего, чихающего и шипящего аппарата „живой фотографии“»[384].
Вместе с тем газеты продолжали нападки на балаганы, обвиняя их в «пошлости» и «оскорблении общественной нравственности»: «Что было возможно и интересно в свое время, то стало уже нетерпимым в наши дни»[385].
Так, например, Вячеслав Грибовский писал: Лейферт «доставляет своим посетителям бессмысленно пошлые развлечения и более чем сомнительную пользу. В самом деле, что может дать уму и сердцу бессодержательное глазение на каких-нибудь „Семь Симеонов“ или „Царицу Гусляр“, где бутафорская часть феерии скрадывает и скрашивает полнейшее отсутствие самого незатейливого смысла»[386].
375
«Поставленная в народном театре „Развлечение и Польза“ феерия-арлекинада „Веселая кутерьма“ оказывается очень веселою и занимательною пьесою» (Генеральные репетиции на Марсовом поле // Петербургская газета. 1893. 27 мар.).
377
«Что же касается до „Чудес забытой арлекинады“, то арлекинады в чудесах никакой нет. Здесь только костюмы Арлекина, Пьеро, Пьеретты, Коломбины. Носители всех этих костюмов очень мирно беседуют, не вытворяя, однако тех ловких акробатических полетов и проделок, которыми славилась постановка арлекинад доброго старого времени. Арлекин, Коломбина, Пьеро и Пьеретта г. Лейферта просто-напросто ограничиваются проделкой ряда чрезвычайных глупостей балаганного жанра, т. е. именно того жанра, который приобрел права гражданства в фарсах последних времен» (На Марсовом поле и в манеже // Петербургская газета. 1895. 6 февр.).
379
Ведомости С.-Петербургского градоначальства и столичной полиции. 1897. 11 апр. См. план расположения построек на Преображенском плацу в 1897 году: ЦГИА СПб. Ф. 513. Оп. 169. Д. 449.