— Коли не правда, капитан! Чем прикажешь и сколько повелишь!.. Неси, Миннушка, али как тебя там!.. Неси, девушка… Спрыснем покупочку!.. Хе-хе…
И Минна, призвав на помощь дядю, который проводил всех посторонних гостей и уже сводил за стойкой итоги, стала подавать на столы бутылки и чистые стаканы для вина, пока все гости столпились вокруг Петра и Гагарина, поздравляя обоих с окончанием дела, так же неожиданно завершенного, как и затеянного.
Глава II
У ГАГАРИНА
К рассвету только попал домой князь Матвей Петрович. Но он не лег спать, а в опочивальне, убранной с восточной роскошью, беседовал со своим врачом и личным секретарем Сигизмундом Келецким, которого приказал разбудить и пригласить вниз из комнатки на антресолях. Там помещались главные лица многочисленной свиты, наполняющей почти весь обширный дом-дворец князя в новом столичном городе, в С.-Петербурге.
Но при всей роскоши отделки и при всем просторе здешний дом мог показаться жалким в сравнении с московским гагаринским дворцом, где стены высоких покоев были выложены янтарем, мраморами, где в зале потолок был из зеркальных стекол, за которыми плавали дорогие разноцветные рыбки… Там в спальне князя стоял киот с образами, ризы которых были густо украшены жемчугом и драгоценными камнями, ценимыми почти в полтораста тысяч рублей, а по теперешним ценам — и во все полмиллиона.
Батистовая рубаха на жирной волосатой груди и шлафрок из драгоценной индийской шали были распахнуты. Князь полулежал на пуховике, сбив к ногам шелковое покрывало. На восточном столике перед ним стоял серебряный, старинной чеканки, небольшой жбан, из которого Гагарин наполнял хрустальный стакан холодным квасом со льдом и утолял жажду и тошноту, вызванную ночной попойкой.
Обсосав влажные усы, на которых остались следы квасной пены, Гагарин поглядел на Келецкого, вот уж с полминуты сидевшего молча и как бы размышлявшего о том, что сообщил ему князь, и спросил:
— Ну, как думаешь, Зигмунд?.. Разумно я сделал, что поймал быка за рога, или нет?
— А разве же ясно — вельможный ксенже не хцял того сам? Разве ж из пол-року мы о тем не хлопотали бардзо усердно? — вопросом на вопрос ответил уклончивый наперсник.
— Так-то оно так. Да не о том я тебя спрашиваю. И ты хорошо разумеешь, о чем я говорю. Все выходит по-моему, как я задумал, как вел. И ты немало помог мне во всех оказиях, какие представлялися. А вот ныне, когда игра сыграна… Когда не чужой, недружелюбец нам, хозяином будет в богатой Сибири… Когда моя она… и может, на долгие годы… Может… может, на очень долго?!. Раздумье и берет… Знаешь меня, Зигмунд. Пожить люблю. И людям не мешаю. А там что? Тобольск хоша бы взять? Столицу тамошнюю. Бывал в ней. Домов и тысячи не начтешь…
— Теперь побольше будет…
— Ну, полторы… Народу — тысячи три кроме черни… Дворца нет, даже дома нет для меня сносного. Три каменных домишка на весь город. Кругом — тын деревенский, стены деревянные… Туды же крепость!.. Киргизы ль подбегут, свои ли взметутся, — и кинуться, укрыться некуды… Опасное место… Людишки темные, грязные, вечно пьяные, кто побогаче… Бабы не хуже мужиков пьют… Сорочки по месяцу не меняют… Тьфу! Красятся… Показно, густо так… Лапищи во какие, словно у медведицы… А ты знаешь: я кругленьких, вертлявеньких люблю, чтобы она, как арабский конек под седельцем, играла… Что же мне делать там? Ни собраний и ассамблей, ни дам, ни удовольствий никаких… Правда: прибыльное место. Так у меня и своего немало… Вот и думаю: не отказаться ль?.. За недугом, мол, за негаданным-нежданным… Ты мне его придумаешь… А?.. Как скажешь?..
— Кеды наияснейший пытает, я только скажу цо княж, много лет там жили — и плохо не было… Есть там же ж и беленки румяненки, черноглазенки… Бардзо отличны. Ходят они два раза в недзелю до байни. Можно сказаць, чтоб чтыре раза шли и кошулю цо раз меняли… И з собой привесть можно. И вызвать потем можно… Ханы дикие в своих кочевках мешкают… А сколько у их пенкных тых перепелучков?! Вам ли не достаць, чего захцеце?..
— Положим, правда… Да тоска… С кем мне там время делить?..
— А ту з кем?.. Знакомцув много. А щирых приятелев машь, яснейший ксенже?..