Ослабленный из-за переохлаждения, тогда почти мёртвый, он провёл в постели несколько дней, его дико лихорадило, и снилось ему всякое. И когда он пришёл в себя, подросток долго думал, но ни к какому выводу не пришёл. И этот вопрос мучил его до сих пор.
Питер знал, что Таносу нет и не будет от него никакого проку. Мальчишку дико мучила эта неясность, ему было страшно и неуютно. Он устал от этой недосказанности, будто всё это время он жил в кредит, и возможно в самое ближайшее время ему предоставят счёт, и если это всё-таки неизбежно, то он предпочёл бы расплатиться сейчас.
Титан обернулся, и смерив его долгим взглядом, заговорил, когда Питер уже не рассчитывал получить ответ:
— Тебе так сложно поверить в собственную исключительность? — усмехнулся Танос.
Паркер хмуро покачал головой, подтверждая слова мужчины. Мальчишка никогда не был самовлюблённым эгоистом, он знал, что есть те, кто лучше его во всём. И он не верил, что Танос мог разглядеть в нём, что-то из ряда вон исключительное — это бред сивой кобылы. А сейчас он мучительно хотел правды.
Танос рассмеялся, всё тем же нечеловеческим смехом, и задумчиво коснувшись перчатки, ответил: — В другое время, если бы мир не близился к своему концу, я хотел бы, чтоб ты был моим сыном.
Паркер застыл, в груди что-то оборвалось.
Какая злая ирония! Мальчишка всегда хотел услышать именно эти слова, но от другого…человека.
И сколько бы Питер ни вглядывался в лицо титана, но не находил там намёка на ложь. Это была правда, та самая причина, что так хотел мальчишка…
Собственно, что хотел он получил, но ответ был столь неожиданным, что Питер попросту не знал, как к нему относиться. С какой-то глубоко эгоистичной стороны юноше было лестно, что сам Танос, гроза всей вселенной, признал его, но с другой, более рациональной, он понимал, что нет ничего хорошего в симпатии межгалактического маньяка-психопата.
— И что теперь? — опираясь о стекло, спросил мальчишка, ведь теперь он действительно не знал, что будет с ним.
Танос долго молчал, вглядываясь в бескрайний космос, а затем спокойно, без издёвки, ответил:
— Ничего, — пожал плечами титан. — Ты сядешь в челнок и отправишься домой.
— И всё так просто?
— Да.
И от такого простого ошеломляющего «Да», Питер отпрянул. Это никак не укладывалось в его голове. Он отказывался в это верить.
Мальчишка растерянно мотал головой: — Это неправда. Я знаю! Это одна из очередных «проверок», — скривился Питер. — Проверок, которую я заведомо провалил! Здесь решаете всё только вы! Я уверен, что после всего того что вы ска…
Танос резко сделал шаг к нему и, склонив голову на один с ним уровень, предложил: — Если хочешь остаться, останься.
Питер нахмурился, он силился возразить, или хоть как-нибудь резко ответить, но не мог. Вечный титан видел его насквозь.
Губы дрожали, а язык будто не слушался, единственное за что Питер был горд перед собой, так за то, что не отвёл взгляда. Так он и играл в гляделки с Безумным титаном, пытаясь обыграть того в его замысловатой игре.
А затем Питер покачал головой, и хмуро уставился в свои ноги. Он не мог допустить мысли, чтоб остаться здесь, он ещё не столь болен на голову.
Танос кивнул и, сжимая кулак с перчаткой, вернулся к созерцанию Вселенной.
Питер осознал тогда на развилке, что не может уйти просто так. Он слишком многое пережил здесь, и действительно многое понял. Но сейчас Паркер просто стоял. В голове была каша, мучительно хотелось ляпнуть какую-то дурость, что б всё не заканчивалось именно так…
Сглотнув горький ком, и прочистив горло, юноша с издёвкой протянул: — И вы позволите мне уйти в ряды армии Старка? Мальчишке, что вдоль и поперёк излазил ваш корабль? Видел то, что не позволено видеть врагу?
Титан растянул губы в зловещей улыбке, и после короткого молчания выдохнул: — Да.
***
Отступать было не в его стиле, да и возможная гибель не пугала, он уже всё для себя решил.
— Пора домой, — выдохнул мальчишка и легкая, неуверенная улыбка коснулась его губ.
Питер не верил, что это происходит на самом деле. Он стоял и глядел на челнок, и всё никак не мог решиться, но чутьё молчало. Как и обещал Танос, его никто не останавливал.
И Паркер уже всерьёз опасался, что его челнок подобьют, как только он отойдёт на необходимое расстояние для атаки. По крайней мере, это было бы весьма по-злодейски.
Питер сделал пару решительных шагов в сторону челнока, и на удивление ничего не произошло. Уже спокойнее он открыл отсек и заглянул внутрь, проверяя наличие засады, но всё было чисто. Затем закинул внутрь потрёпанную армейскую сумку, и уже собирался забраться в челнок, когда волосы на затылке неприятно зашевелились. А чутьё вяло опалило, но так привычно, что Питер лишь слегка сдвинул шею, и в то место где секунду назад была его сонная артерия, вонзился его собственный клинок.
— Ты кое-что забыл, сопляк, — хрипловато протянул пришелец позади него.
— Корвус, — обернувшись, вместо приветствия настороженно проговорил Питер.
Воин стоял в расслабленной позе, и не предпринимал попыток напасть, а чутьё подозрительно молчало. Неужели действительно пришёл попрощаться? — недоумевал юноша.
— Надеюсь, Проксима не выпрыгнет из-за угла… — слегка нервничая, отшутился подросток, вся эта ситуация представлялась ему крайне нелепой, не то чтобы он был благодарен Корвусу хоть за что-то, но ни ненависти, ни презрения к воину он не испытывал, а вот иррациональный стыд за то, что и не вспомнил о нём, затопил его с головой.
— Нет, она пошла за аутредами, всё мечтает отомстить, — усмехнулся в ответ Корвус.
Питер натянуто улыбнулся, мучительно необходимо было сказать что-то ещё, ведь как-то неправильно будет уйти вот так — оканчивая знакомство кривой шуткой.
Глейв кивком указал на клинок: — Возьми его, пригодится.
Питер, сглотнув неприятный ком в горле, решительно покачал головой: — Нет, Глейв, холодное оружие не для меня. Ты ведь сам говорил, что из Мо, и то мечник был лучше, — улыбнулся мальчишка, слегка разворачиваясь, вытягивая клинок, как Король Артур меч из камня.
Рукоятка привычно легла в руку, но желания оставить его себе у Питера не было, ни тогда, ни сейчас. Бегло взглянув на острие, он протянул его воину, тот молча подошёл и перехватил рукоять, странным образом превращая это в рукопожатие, и скривив губы, прокаркал: — Что ж, тогда прими от меня этот прощальный подарок.
Питер нахмурился: — Какой подарок?
И тут острая боль пронзила Паркеру бок, он запоздало вскрикнул. Попытался вывернуться из ловушки, в которую сам себя из-за излишней беспечности загнал, но воин тут же навалился на юношу, всаживая нож ещё глубже, по самую рукоять.
Корвус намеренно метил в зазор между металлическими пластинами, и при такой дистанции чутьё Питера было бесполезно. Да и подросток слишком сильно доверял пришельцу, собственно за что и поплатился.
Паучок судорожно хватал ртом воздух, и мёртвой хваткой вцепился воину в руку, мешая провернуть нож. Борьба заведомо бесполезная, но Питер не мог не бороться.
— Верно, мусор, держи крепче, — зло оскалился воин.
А нож погружался ещё глубже, Питер предпринял отчаянную попытку оттолкнуть Глейва, но тот навалился на мальчишку всем телом. И теперь Паркер был обездвижен, боль распространялась, сознание угасало, а воин прижимал его тело к челноку, и с удвоенным энтузиазмом считывал с лица мальчишки, как заправский садист, каждую эмоцию, каждый стон и яростный рык, будто пытаясь запомнить его таким.
И уже на грани реальности Питер услышал: — Не сдохни раньше времени, Питти, а то будет…
А что будет, подросток не расслышал, тьма поглотила его.
***
Пробуждение было не из приятных, во рту пересохло и казалось всё ниже челюсти до ключиц превратилась в одну сплошную гематому, затылок нещадно ныл, а нож в боку был «приятным» дополнением ко всему. Дышал мальчишка с трудом, но его радовал тот факт, что он может это делать. Ведь побег с Космического голландца мог закончиться куда печальнее.