Избитые, запыхавшиеся, с вываленными языками, Быстрая Молния и Мистик наконец отступили на несколько шагов, чтобы обдумать положение. Снова и снова кружили они вокруг Япао и его стада, но ни одна голова в оборонительном круге не отклонилась ни влево, ни вправо, и в конце концов сущность сложившейся ситуации начала постепенно доходить до Быстрой Молнии. До сего часа он не сознавал в полной мере необходимость стаи, — а именно стая была нужна ему сейчас, та самая стая, которую он вел на убийство карибу и впоследствии на резню домашних оленей Оле Джона. Понимание того, что сбор стаи являлся, пожалуй, единственным способом охоты на мускусных быков, не было результатом его рассуждений, как и все его действия не были проявлением его необычайной личной стратегии или сообразительности. Просто так же, как врожденная животная смекалка подсказала ему созвать стаю, когда он напал на след стада оленей, так и теперь та же смекалка побудила его как можно скорее подключить к действию дополнительных участников операции. Отбежав на сотню ярдов, он выбрал подходящую площадку на выступающем узком плато и завыл. Он выл, как никогда прежде, а Мистик, чье острое восприятие быстро постигло сущность маневра товарища, не прекращал нападать, огрызаться и ложными выпадами отвлекать внимание мускусных быков. Даже когда Быстрая Молния удалился настолько, что его голос стал едва различим, Мистик упорно продолжал оставаться на посту. И пока большой одинокий волк кружил вокруг стада, Япао и в голову не могло прийти разрушить свой боевой порядок.
В трех четвертях мили к западу узкая ровная полоска земли посреди вздыбленной и вывороченной тундры заканчивалась широким плато; к этой обширной площадке и направился Быстрая Молния, останавливаясь через каждые две-три сотни ярдов, чтобы издать призывный вой. Давно уже волчий вой, зовущий к охоте, не звучал в этих краях, и на расстоянии мили отсюда тощая белая фигура, шнырявшая под звездами в поисках пищи, замерла на месте, обернувшись в сторону этого призыва. Еще дальше второй волк уловил сигнал, а за ним и третий, — и так далее до тех пор, пока находились уши, чтобы слышать, и голоса, чтобы отвечать на зов, разносящийся в ночи. Во времена карибу этот зов собрал бы сотню волков; сейчас же — разбежавшиеся поодиночке, худые, красноглазые, подыхающие от голода — лишь двенадцать явились, чтобы присоединиться к Выстрой Молнии. С ними он повернул назад, на узкую изогнутую полоску посреди тундры, и здесь, на этой гладкой морщине среди ледниковых холмов и морен, волки впервые уловили запах мускусных быков. Мистик был по-прежнему занят своим делом, и Япао со стадом продолжал пребывать в стоическом ожидании, когда стая стремительно вырвалась из мрака.
Теперь в сиянии звезд разыгралось уже настоящее сражение. Имея перед собой на две головы превосходящего противника, Япао и его команда больше не стояли неподвижно, ожидая своей очереди для отражения атаки. Четырнадцать разящих, скачущих, осатаневших от голода зверей выступали против них, — и самыми свирепыми из всех были Быстрая Молния и Мистик. Снова и снова отлетали они, отброшенные костяными шлемами мускусных быков. Затем раздался первый скулящий визг звериной боли, когда один из белых убийц напоролся на кривые, острые, как штыки, рога самого Япао. Но атака не прерывалась ни на мгновение. Не успел Япао освободить рога от одного волка, как второй вонзил клыки в его нос и в тот же миг произошла одна из тех быстрых и непредвиденных случайностей, которые зачастую меняют исход сражений. Второй волк, перескочив через склоненную шею Япао, попал на кривые рога соседнего быка, и в этот короткий промежуток ни Япао, ни его сосед, обремененные тяжестью повисших на рогах врагов, не в состоянии были защищать свою часть оборонительного строя. Мгновенно оценив обстановку, с полдюжины волков метнулись в эту брешь. В могучем прыжке один из них перелетел через головы быков в середину стада. Второй последовал за ним, и подобная сфинксу невозмутимость защитного построения была нарушена. Центр его превратился в топочущую и мятущуюся массу смертоносных копыт и пытавшихся увернуться от них двух ловких изворотливых тел. За какие-нибудь две минуты с этими двумя волками было покончено, но их самопожертвование сломало неколебимый строй стада, и стая, норовя вцепиться быкам в нос или глотку, устремилась в самую его середину. И подобно овцам, быки дрогнули и разбежались. Сам Япао стоял на коленях; огромный белый волк вцепился ему в нос, а Мистик в горло. Быстрая Молния с двумя другими приканчивали второго. Лишенные поддержки стада, эти крупные животные теряют всякие бойцовские качества. Находясь в своем оборонительном строю, овцебыки представляют собой самую трудную и сложную добычу; но они становятся совершенно беспомощными, будучи предоставленными самим себе. Бегут они беспорядочно и неуклюже, а паника, охватывающая их, напоминает слепой и безоглядный ужас овечьего стада. Однако прикончить мускусного быка не так-то просто из-за его длинной шерсти и густого подшерстка; поэтому прошло почти полтора часа, прежде чем Япао и двое других из стада были мертвы. Из стаи Быстрой Молнии пятеро были убиты при штурме оборонительного — кольца, и девять оставшихся приступили к пиршеству, за которым могли бы до отвала набить свои желудки не менее полусотни голодных волков.
Молчаливый и таинственный шифр разведывательной информации, при помощи которого по всей территории мгновенно распространяются сведения об убийстве для любого пернатого или зубастого хищника, действовал уже в полную силу. Охотники — а охотники понимают толк в подобных делах — теряются в догадках, тщетно пытаясь найти объяснение быстроте и точности передачи подобных известий. Там, где Быстрая Молния и Мистик час назад не могли отыскать признака живого существа в окружающем их белом замерзшем мире, повсюду теперь возникали все новые проявления жизни. Сперва это был всего лишь осторожный и полумертвый от голода песец, выглядывающий из-за гребня ближайшего холма; затем сова, невесть откуда безмолвно проплывшая вверху над головами и снова исчезнувшая; а затем второй песец, и третий, и откуда ни возьмись — кровожадный и бесстрашный маленький горностай, складывающийся вдвое как пружина при каждом прыжке. Этих немногих мог привести сюда запах парного мяса. Но новость распространялась далеко за пределы этого узкого кружка. Живые существа, натыкавшиеся на след убегавших мускусных быков, с инстинктивным трепетом ощущали, что они спасаются от смерти; и крылатые существа, наблюдая это бегство, благодаря тому же инстинкту понимали, что позади бегущих животных лежит смерть. Все голодные создания снежных пустынь избегают волка, поскольку тот является убийцей; но тем не менее они следуют за ним по пятам, потому что волк — лучший охотник среди них и, двигаясь по его следу, каждый может надеяться на остатки его пиршества. И песец, и горностай, и даже сова различают, когда волк бежит просто так, а когда длинными прыжками преследует свою жертву; они умеют отличить голодный вой от зловещего и торжествующего призыва к убийству, — точно так же, как инстинкт призывает питающихся падалью лесных ворон слетаться и кружить над рощей или болотом, где раздался выстрел из ружья охотника. А в данном случае налицо были видны следы двенадцати волков, сбежавшихся вместе, и следы девяти овцебыков, которые разбегались прочь; и был также запах теплого мяса и крови, далеко разносящийся ветром.
И там, где не было ни малейшего признака жизни, теперь она торжествовала. Повсюду раздавалось ворчание и хриплый тявкающий лай, и круглоглазые совы, услышав это тявканье, взмывали вверх из удобных укрытий среди холмов и каменистых ледниковых морен и бесшумно плыли между землей и звездами, совершая разведывательный полет. Щелкая клювами и издавая при этом треск, который слышался за сотню ярдов, они возбудили у маленького изголодавшегося красноглазого горностая новый острый интерес к окружающим событиям, — так что не только с земли или с воздуха, но отовсюду, со всех сторон, быстро и жадно сбегались сюда шустрые и пронырливые существа, населявшие заснеженные пустоши, чтобы поживиться остатками волчьего пира.