– Хорошо вам надо мной насмехаться! – вздохнул Берти. – Нет, для моей чувствительной натуры это невыносимо!
– Главное, что вы себя не выдали! – похвалил Карстерс. – Никто не считает вас виновным.
– Все равно… – Берти понизил голос и посмотрел на веранду, где удобно расположились Гард и Дороти. Те были так заняты друг другом, что Берти отвел взгляд от них и продолжил: – Я должен вам кое-что сказать. Вы мне посоветуете, говорить об этом полицейскому или нет.
– Выкладывайте! – потребовала миссис Брэдли.
– Я хотел всего лишь… – Берти еще раз украдкой огляделся. – Знаете, сколько времени Маунтджой пробыла в ванной?
– Знаем, – кивнул Карстерс.
– Я ждал и ждал, думал, он – то есть она – вот-вот выйдет. Потом не выдержал и подергал ручку, чтобы поторопить его.
– Ее, – тихо поправила миссис Брэдли.
– Ну да, ее… Голову даю на отсечение, дверь была заперта! Ручка повернулась, но дверь не открылась. Я не рвался внутрь, ведь там было занято. Изнутри пискнули: «Не входите!» Вот так, высоким нервным голосом. Я, конечно, крикнул «Простите!» и ушел. Тут мне и встретились этажом выше вы, мистер Карстерс: вы выходили из другой ванной.
– Я помню. Только не пойму, зачем вы это рассказываете. Естественно, раз Маунтджой находилась в ванной, она должна была потребовать, чтобы вы не входили.
– Затем, что это был не голос Маунтджой, – заявил Берти.
– Что?!
– Я уверен, это был чужой голос. Голос Маунтджой был низкий и довольно хриплый, а этот высокий, даже визгливый. Испуганный голос. Я наслушался женских криков во время воздушных налетов в войну: мужчины и женщины кричат по-разному.
– Это вполне объяснимо, – произнесла миссис Брэдли. – Маунтджой испугалась, что вы войдете и раскроете тайну, которую она много лет успешно хранила, вот она и вскрикнула своим природным, а не притворным голосом.
– Как я сам до этого не додумался! – воскликнул Берти. – Это все объясняет. Какая же вы умная, миссис Брэдли!
– Филиппсон… – Карстерс заколебался, не зная, нужно ли продолжать.
– Да?
– Когда вы услышали голос из ванной, женский голос, хотя ожидали мужского, он не показался вам знакомым?
Берти нахмурился.
– Учитывая сложившиеся обстоятельства, мистер Карстерс, не знаю, вправе ли я отвечать, – медленно произнес он.
– Но вы все равно ответили!
– Проклятие! Извините, миссис Брэдли… Значит, ответил. Что ж, если все зашло так далеко, то…
– Подождите, мистер Филиппсон! – прервала миссис Брэдли. – Может, вам лучше будет закончить свою историю после чая?
Карстерс и Берти Филиппсон удивленно уставились на нее.
– У меня есть кое-какие соображения, – с улыбкой объяснила она. – Договорились, мистер Филиппсон?
– Конечно, – заверил Берти. – Не следует ли мне предупредить полицию?
– Если вы позволите мне дать вам совет, то я бы сказала: пока нет. – Это им не поможет, более того, на данной стадии дознания только помешает.
– Вам, разумеется, виднее, – улыбнулся Берти. – Я буду нем как рыба.
– Уж постарайтесь. Пока никому об этом ни слова. Вы же еще не проболтались?
– Кажется, нет. Очень вам благодарен. – И он зашагал к дому.
– Мы же хотели прогуляться! – напомнила миссис Брэдли таким довольным тоном, что Карстерс не удержался от вопроса:
– То, что знает этот молодой человек, очень важно?
Миссис Брэдли улыбнулась, и они вышли из сада на дорогу. Примерно четверть часа оба молчали. Потом Карстерс предупредил:
– Осторожно, здесь заборчик.
Они перешагнули через преграду, прошли ярдов сто по низкой траве и оказались на вершине утеса, под которым шумело море.
– Очень мило! – воскликнула миссис Брэдли. – Спустимся на берег.
По крутой, но совершенно безопасной тропинке они спустились к морю и, пользуясь отливом, побрели по песку.
– Восхитительно! – сказала миссис Брэдли, глубоко вдыхая свежий морской воздух.
– Да, – кивнул Карстерс. – Но ведь вы привели меня сюда не для того, чтобы любоваться пейзажем? Выкладывайте, рассейте окутавший меня туман! Хотелось бы мне, чтобы Алистер ничего не рассказал сэру Джозефу об этом кошмаре… Боюсь даже представить, что они теперь раскопают.
– Я тоже, – призналась миссис Брэдли, останавливаясь.
– А голос, который слышал молодой Филиппсон? – задумчиво продолжил Карстерс. – Я склоняюсь к тому, что это был голос самой Маунтджой. Вы тоже это предположили.
– Невозможно, – произнесла миссис Брэдли, запустила руку в свой бездонный карман и достала крохотную тетрадку. На серебряной цепочке, которую она носила на шее, висел серебряный карандашик. – Невозможно, – повторила миссис Брэдли, отворачиваясь от Карстерса и что-то записывая на страничке. – Он не мог услышать голос бедняжки Маунтджой, потому что она уже была мертва.