– А как же ваше собственное разумнейшее объяснение? – воскликнул пораженный Карстерс.
– Всего лишь способ сбить юного Филиппсона со следа, – с улыбкой ответила миссис Брэдли, вырвала из своей тетрадки страницу и протянула Карстерсу. – Когда вы начали задавать этот вопрос, я подумала, что в огонь плеснули масла. Понимаете, что бы ни произошло, виновный не должен знать, что кто-то что-то подозревает. Это все испортило бы. Результат был бы смертельным. Если мои умозаключения верны – а они основаны на психологии и потому вряд ли ошибочны, – то мы имеем дело с человеком, так мало ценящим жизнь, что она ничем не побрезгует…
– Она? Но ведь преступление совершила не женщина?
– Не стану вас обманывать, друг мой. Уверена, это женщина.
– Но влезть с балкона в окно…
– Совершенно нетрудно. Это проделал юный Филиппсон, я сама проделала бы, вот только ноги немного короче, чем требуется. У вас тоже получилось бы, не говоря о двух девушках, которые выше меня на два-три дюйма. Горничные, но не кухарка, страдающая ревматизмом, и не Мэри Питерс – она ниже меня, тоже не исключаются.
– Да, но сколько нужно самообладания, – заметил Карстерс.
– Мы говорим об убийце, – напомнила миссис Брэдли. – Сдается мне, тот, кому хватает самообладания для убийства, уж как-нибудь перелезет с балкона.
– По-моему, не всегда, – возразил Карстерс. – Но предположим, что вы правы. Опишите, как было совершено само преступление? У меня, конечно, есть своя версия, но я не могу представить убийцей женщину, ведь теперь я уверен, что это не вы… Я убежден, что это дело рук мужчины.
– Я могу ошибаться, – произнесла миссис Брэдли, – но вероятность ошибки невелика. Посудите сами: кто знал, что Маунтджой – женщина?
– До ее смерти?
– Да.
– Никто.
– Вы уверены?
Карстерс пожал плечами.
– Не хочется фантазировать, – признался он, усмехнувшись. – Но даже если предположить, что это была женщина, как именно она совершила преступление?
– Очень просто. Для начала я сказала бы, что мне не верится, что она намеревалась убить Маунтджой, когда влезала в окно ванной, хотя наверняка ненавидела его – ее – лютой ненавистью.
– Ненавидела Маунтджой? Самого безобидного человека из всех, кого я встречал? – удивился Карстерс. – Вы на ложном пути.
– Вот как? – Миссис Брэдли улыбнулась своей улыбкой рептилии. – У меня другое мнение. Разве вы не можете указать в этом доме на человека, который ненавидел Маунтджой лютой бесконечной ненавистью, того, кто оскорблен в своих лучших чувствах, подвергся осмеянию и издевательствам?
Миссис Брэдли не сумела скрыть возбуждения, смутилась и выжидающе уставилась на Карстерса. Когда в его глазах мелькнула догадка, она издала звук дьявольского торжества.
– Боже правый! – прошептал он, недоверчиво качая головой. – Ну конечно! Теперь я понимаю, на что вы раньше намекали. Знаете, это не приходило мне в голову, хотя вы не жалели намеков. И вряд ли пришло бы, если бы не вы…
– Вернемся в дом, – предложила миссис Брэдли.
Они шагали молча, пока не показались высокие трубы «Чейнинг-Корт». Карстерс указал на красивый старый дом.
– И вы умудрялись жить под этой крышей, зная ужасную правду, изображать неведение, беседуя со всеми, сидеть с убийцей за одним столом… – Он покачал головой. – Я бы так не смог. Не знаю, как я поступлю, что скажу, когда мы снова увидим их всех.
– Вам не придется долго сгибаться под тяжестью осведомленности, – спокойно произнесла миссис Брэдли. – Полагаю, то, что известно нам, вскоре станет очевидно для всех. Бедная, бедная девушка…
– Вы это серьезно? Лично я вряд ли смог бы искренне пожалеть убийцу.
– Все мы убийцы, друг мой. Одни подтверждают это делом, другие остаются убийцами в мыслях. Вот и вся разница.
– Разница весьма существенная, – возразил Карстерс, попытавшись придать своему голосу легкомыслия.
– С моральной точки зрения никакой разницы нет, – заметила миссис Брэдли. – Одним хватает храбрости следовать своим убеждениям, а другим нет, вот и все. Эта особа увидела удачную возможность и воспользовалась ею. Человек в ванне обычно располагается спиной к окну, лицом к двери. Убийца проникла туда через окно, тихо обратилась к Маунтджой, спустилась на пол при помощи табурета, оставив на нем след от зеленой краски, принесенной с балкона, который позднее был удален, и продолжила разговор. Потом, создав у бедной Маунтджой ложное чувство безопасности, подошла к ванне, отвернула краны, вытащила затычку и, не дав Маунтджой запротестовать, схватила ее за горло или за ноги и таким способом погрузила головой в быстро поднимавшуюся воду. Вы обращали внимание, какое скользкое у этой ванны дно? – вдруг спросила она.