— Почему бы в таком случае сразу не пойти в Калифорнию? — вопрошал Тропинин. — Мы бы застолбили южную границу, а затем понемногу двигались бы навстречу зверобоям.
Почему бы? Я мог назвать тысячу причин. И первая из них заключается в том, что планирование по карте до добра не доводит. Карты обманчивы, они скрывают реальные расстояния и масштабы.
— По Калифорнии бродят испанцы, а к стычке с ними нужно основательно подготовиться, — ответил я. — Не спугнуть конкурентов раньше времени. Но главное даже не в этом. Ты часто слышал в новостях о Ванкувере?
— Там не так давно проходила Олимпиада. Не на острове, правда, а в городе.
— Вот как? Летняя?
— Да нет, вроде бы зимняя.
— Ну хорошо. А кроме олимпиады?
— Не припомню.
— В том-то и дело! Новости, как правило, сообщают о катастрофах, а катастрофы обходят Ванкувер стороной. В Мексиканском заливе бушуют ураганы, на западе Тихого океана — тайфуны. По ту сторону Скалистых гор свирепствуют торнадо или ледяные дожди. На юге засухи, лихорадки, гремучие змеи, землетрясения, на севере индейцы, холода, цинга, вулканы и тоже землетрясения. Сейсмическая активность вообще окольцовывает весь океан. Трясёт на всех его берегах. Но есть одно исключение. Ванкувер. Что-то здесь не так с тектоническими плитами. Оазис своего рода. Здесь если трясёт, то слегка, если дожди, то тёплые, отличный на русский вкус климат, плодородная земля. Нет, лучше этого островка на всём побережье места не найти. Из него получится отличная опорная база. Он посерёдке, и от него сподручно будет пробраться внутрь материка и вообще достигнуть любой территории.
— И от цезаря далёко и от вьюги, — процитировал к моему величайшему изумлению Тропинин.
Как-то не очень увязывался Бродский с Лёшкиным патриотическим имиджем. До сих пор если он что и цитировал, то кинофильмы, а то и вовсе рекламу. Причем не клёвую, вроде «Звезду Суворову Алекстандру Васильевичу», а какую-то мутную про электрические приборы. Сейчас Лешка, похоже, настроился на лирический лад. Диссидентскую поэзию вспомнил. А может это я на него влиять стал?
— Я вот чего подумал, — сказал он. — Если нас двое сюда попали, в это время я имею в виду, то отчего бы таких людей не оказалось больше?
— Логично, — ответил я и напрягся.
Это была очень зыбкая тема для разговора. Вроде политики.
— Если бы мы сумели найти их, то насколько увеличились бы наши возможности? Представь себе, что среди них могут найтись специалисты, скажем, в химии. Или в механике. У каждого в голове наверняка застряла куча всевозможных полезных знаний.
— Возможно, — осторожно согласился я.
Понятно куда клонил Лёшка. Найти товарищей по несчастью хочет, это понятно. Любопытно, каким образом?
— Я думаю надо дать им знак, — пояснил Лёшка. — Такой, какой пропустили бы мимо ушей местные обитатели, но какой сразу привлёк бы внимание наших современников.
— Знак? Что ж…
— Например, опубликовать в газете цитату из Толкина, или кого-то ещё из великих, или нарисовать где-нибудь серп и молот. Ну, что-то такое, бросающееся в глаза знающему человеку, но непонятное для непосвящённых.
Идея была красивой. Кажется, в «Дне Триффидов» зрячие подавали своим знак — прожекторный столб в небо. А бедняги ослепшие его не видели. Но я подумал, что опубликуй мы серп с молотом, у нас куда больше будет шансов встретить специалистов не в химии, а в иной области знаний. В области слежки там, проведения допросов в усиленной технике, или чего похуже.
— Знаешь, мы и с тобой-то с трудом понимаем друг друга, — заметил я. — А если сюда навалятся желающие перекроить мир по собственной мерке, одни по Толкину, другие по серпу с молотом? Мы просто увязнем в грызне.
— Не хочешь делиться властью? — усмехнулся Тропинин.
— Не хочу превращать мечту в окрошку, — сформулировал я. — Те, кому интересна именно Америка, и так окажутся здесь. Если их тут нет, значит, таковых нет в принципе, или они занимаются другими делами. Вот и пусть себе занимаются. А то, узнав, что у нас всё на мази, навалятся любители халявы.
— Точно, — усмехнулся Тропинин. — Уселся на мешке свободы и не желаешь делиться.
У меня были аргументы и посерьезней.
— Хорошо, сказал я приглушенным голосом. — Тогда подумай вот о чём. Ведь это не мы найдём кого-то, это нас по твоей милости найдёт всякий, кто пожелает. Например, какая-нибудь полиция времени.
— Ты же не верил в её существование.
— Но меня же забросили сюда какие-то гоблины? — возразил я. — Так что ничего нельзя исключать.
Корабли изредка обменивались знаками. Свод наших сигналов был, наверное, самым кратким в истории флота. Красная тряпка означала проблему и необходимость сближения, но пока все давали отмашку белой, а значит нужды в переговорах не возникало. Все кто мог мне понадобиться в пути, штаб и туземная гвардия присутствовали на флагмане. Флагманом, понятно, стал «Онисим». Окунев иногда украдкой поглаживал затёртые до блеска перила фальшборта. Он любил старый галиот.
— Прощаешься? — как-то спросил я капитана.
— Почему? — дёрнулся тот. — Старик ещё побегает, не сомневайся. Заменим кое-где обшивку, мачты, такелаж. А набор крепкий, лет десять ещё выдержит.
— Не хотелось бы потерять его. Легенда можно сказать. Давай, когда город поставим, вытащим кораблик на берег и установим на набережной как памятник.
Подобной блажи товарищ понять не мог. Памятников в России пока что не ставили. Тем более кораблям. Разве что ботик Петра где-то гнил в сарае. Вот и всё наследие.
— На земле он быстрее рассыплется, — возразил подошедший Березин и не удержался от похвальбы. — А неплох, мудрёнть, получился кораблик-то!
— Неплох, — согласился я. — Вот и остальные бы так.
— Ну, так! — усмехнулся Березин. — Кабы, мудрёнть, без спешки строить, да дерево подходящее найти. Дело-то нехитрое.
— Будет тебе дерево, — пообещал я. — Получше охотского. А вот чтобы «без спешки» не обещаю.
Мы все же чуть не наткнулись на острова Королевы Шарлотты. Несмотря на дождь, ограничивающий видимость, вовремя заметили и постарались обойти их в достаточном удалении, чтобы не привлекать внимания обитателей. Это была уже территория индейцев хайда. Их нрава я не знал. Но они на своих быстрых каноэ вполне могли опередить флотилию, предупредить родичей или торговых партнеров на других островах, а те, в свою очередь, подготовиться к встрече, чего я всячески стремился избежать.
Потому когда установилась ясная погода, мы наблюдали с палубы только вершины гор, а желающие увидеть чуть больше залезали на ванты, на марсовую площадку и даже пытались взобраться на хлипкую стеньгу, пока Окунев, опасаясь за целостность такелажа и рангоута, не прекратил экскурсии грозным рыком.
Острова Королевы Шарлотты своеобразный монетный двор северо-западного побережья. Здешние раковины, прозванные цуклями, считались среди индейцев самой твёрдой валютой. Эти земли были последними «некогда» принадлежащими русским. Их утратили гораздо раньше Аляски, так и не успев заселить, освоить, поставить селение, а потом они отошли Канаде.
Дальше к югу лежали вовсе чужие территории. И это было ещё одной причиной, заставлявшей трепетать в предвкушении сердце. Ванкуверу предстояло стать первой землёй, которую мы приберём к рукам вопреки исторической предрешённости. Только осев там раньше англичан и испанцев, я поверю, что историю удалось повернуть, перекроить, что в партии, которую мы разыграли с гоблином в средневековом Пскове, появилось решение. Что я не какой-нибудь шар в этой игре, но рука, его бросающая.
В некотором смысле высадка на Ванкувер должна была стать моментом истины.