В его голосе странная тоска.
– А что может быть неблагополучно? – напрягаюсь я.
Он смотрит в пол, потом в окно, забранное жалюзи. Медлит.
– Ты, разумеется, мне не поверишь. И правильно сделаешь, между прочим. Но у меня странное предчувствие… Надеюсь, я не прав, но сегодня что-то произойдет на сцене. Возможно, она обрушится. Или провода закоротит и что-нибудь загорится. Может быть, на нее случайно упадет самолет. Или произойдет взрыв газа. Или прилетят марсиане. Я не уверен, но что-то точно будет. Тебе понравится!
Огни. Резкий поворот влево. Чугунная ограда. Летящий справа красный автомобиль. Лязг и грохот. Вереница образов проносится в моей памяти в одно мгновение.
Что-то было до этого. За секунду до аварии.
Что-то было… То, что память услужливо туманит и прячет в тень.
Ну конечно! За секунду до столкновения я поняла: сейчас что-то должно случиться. Что-то очень нехорошее. То есть за несколько мгновений до аварии у меня тоже было дурное предчувствие!
– Идиотка!
Я хлопаю себя по лбу и бросаюсь вон из трейлера догонять Ивана.
Проклиная насыпанный под ногами гравий, в котором тонут каблуки, и снова чувствуя боль в районе грудной клетки, прорываюсь сквозь толпу журналистов и персонала, слоняющихся среди трейлеров. Иван впереди, уже почти возле самой сцены.
– Подожди!
Я хватаю его за край жилета, надетого поверх щегольской рубашки, когда Иван уже заносит ногу над первой ступенью лестницы, ведущей на сцену.
– Что? – спрашивает тот раздраженно.
Девица с папкой недовольно смотрит на меня, потом бросает выразительный взгляд на изящные часы на запястье.
– Тормози! – вполголоса говорю я. Надеюсь, мы не очень привлекаем внимание журналистов.
– Почему? – громким шепотом интересуется Иван.
– Если у тебя дурное предчувствие, отмени выступление. Ты это можешь. Скажи, что болен.
– А если я и правда болен? На голову? Если все это – мой бред? Я просто сошел с ума! У творческих людей такое бывает. Ван Гог вон ухо себе отчекрыжил.
– Ты не Ван Гог и ты преувеличиваешь!
– Нет! И у меня не дурное предчувствие, типа беспричинной тревоги или необъяснимой дрожи в коленках. У меня нет галлюцинаций или чужих голосов в голове. У меня абсолютно ясное понимание того, что сегодня один из моих дурных снов станет явью.
– У тебя их много?
– До кучи! На сериал ужасов хватит!
– То есть катастрофу ты тоже видел во сне?
– Да! Именно! Как до тебя медленно доходит!
– Ну так отмени выступление! Это же не сольник! Ничего страшного!
– А вдруг это ерунда?
– Никакая это не ерунда!
– С чего это ты вдруг поменяла свое мнение?
Я умолкаю. Девица с папкой делает мне страшные глаза и стучит пальцем по циферблату. Появляется парень-звукорежиссер, пользуясь заминкой, вешает Ивану на пояс сзади передатчик и подает ему наушник.
– В тот вечер, перед аварией, у меня тоже было дурное предчувствие, – говорю я как можно тише. – Буквально за пару секунд до столкновения.
– Но у меня не…
– Знаю! Знаю! У тебя сны. Просто, наверное, разные люди чувствуют приближение опасности по-разному.
В глазах Ивана – сомнение. Еще секунда, и он, кажется, согласится со мной и развернется прочь.
В этот момент невидимые ведущие, парень и девушка, где-то далеко на сцене на все «Лужники» объявляют выход Сереброва. Толпа взрывается нестройными криками, футбольными гудками и улюлюканьем.
Иван прислушивается к многотысячному гулу, сует наушник себе в ухо и весело улыбается.
– Не судьба! – говорит он мне и начинает подниматься по лестнице.
Я смотрю ему в спину.
Потом лезу следом.
Когда я оказываюсь наверху, Иван уже стоит на авансцене с микрофоном. Начинается музыка, сотни рук у сцены взлетают вверх.
– Привет, «Лужники!» – кричит традиционную фразу Иван.
– Э-э-э-а-а-а-а! – отзывается толпа.
– Как настроение? – не унимается Иван.
– У-у-у-э-э-э! – плещется человеческое море у сцены. Кто-то подбрасывает вверх бейсболку.
Пока все увлечены человеком, который стоит перед публикой, я внимательно осматриваю саму сцену.
Что может случиться? Обвалится крыша? Задрав голову, я изучаю переплетение балок и ферм, увешанных осветительными приборами. Ну да, если все это сооружение рухнет, мало не покажется. А если провалится пол? Это же обычный деревянный настил, состоящий из сегментов, положенных на конструкции внизу. Что если какие-то фрагменты подогнаны друг к другу неплотно? Или крепление снизу придет в негодность? Впрочем, пока все идет нормально: сцена стоит тут уже почти сутки, и два последних часа ее без перерыва сотрясают кордебалет и звуковые перегрузки.