На длинном, покатом, покрытом скользкой влажной жестью пространстве мы не одни – считай, у каждой трубы сегодня праздничный пикник. Ни одна открытая крыша Питера не остается свободной ни на минуту – здесь вечно кто-то пьет, закусывает, целуется, слушает музыку, предается сексу или медитации. За те несколько минут, что мы с Иваном наслаждаемся свежим воздухом на высоте шестого этажа, я насчитала семь разношерстных компаний. Повсюду свечи, пара ухмыляющихся тыкв, несколько китайских фонариков, развешенных и расставленных тут и там. Крохотные подмигивающие огоньки дрожат на ветру. Пустые обертки и бутылки сметены ветром вниз, к самому краю крыши. Как минимум три компании притащили с собой гитары – в сумраке то тут, то там раздается нестройное бренчание. Совсем рядом, устроившись возле торчащих железных конструкций, оставшихся от снятых давным-давно рекламных щитов, какая-то компания слушает Боба Марли на стареньком бумбоксе.
Переместившись на крышу, наша лихая тарантиновская погоня сдулась в два счета.
– Как у тебя это получается? – спрашивает Иван.
– Что?
– Благополучно разрешать все то говно, в которое я вляпываюсь?
– Не знаю. Работа такая.
Иван хмыкает, смотрит вниз.
– Хорошо тут, – говорит он.
Мы с ним спустились к самому краю и теперь стоим, облокотившись на низкую каменную ограду, опоясывающую крышу по периметру.
– Ага, – киваю я. – Странно, что почти не холодно.
– Все равно, на, возьми! – снимает Иван с себя и набрасывает мне на плечи свою куртку. Странно, но крылья на спине совсем не мешают. Если честно, я почему-то не хочу их снимать.
Кто-то весело хохочет в темноте, секундой позже слышно, как внизу бьется брошенная с крыши бутылка.
– Умники, – качает головой Серебров. Потом поворачивается ко мне. – Так что, вот он, финал?
– Наверное, – говорю я.
Чем сильнее мы старались избежать судьбы, тем точнее вписывались в придуманный ею сценарий. Вот только, если честно, я уже запуталась, где причина, а где следствие.
– Здорово побегали, – смеется Иван.
– Угу.
– Как же курить хочется! Чуваки, сигаретки не найдется?
Иван оборачивается, смотрит наверх, туда, где возле трубы, с трудом держа равновесие, стоят оба наши преследователя.
Думаю, они устали не меньше нашего. Бабочка на шее парня в пиджаке сбилась в сторону, тот, что в костюме зайца, мокрый от пота и все еще тяжело дышит. Усы, нарисованные на его лице, растеклись, превратившись в черные, размазанные по щекам полоски. Он, разумеется, держит нас на мушке – но в контексте окружающей нас расслабленной обстановки, да еще в сопровождении томных ямайских ритмов, пушка в его руке смотрится, ей-богу, смешно и пошло.
– Сигаретой угостите? – переспрашивает Иван.
– Чё? – роняет Зайчик.
– Блин, чего же они такие медленные… Курить хочется. Сигареты есть?
Тот, что в пиджаке, автоматически лезет в карман, достает пачку сигарет, протягивает ее Ивану. Иван, сделав несколько осторожных шагов наверх, останавливается в полуметре от обоих парней, смотрит на них снизу, потом не спеша достает сигарету из предложенной пачки, щелкает своей зажигалкой, затягивается, выпускает дым и произносит:
– Меня Иваном зовут. Это Лиза. Будем знакомы?
– Э… – растерянно тянет парень в пиджаке.
– А можно и мне сигаретку? – слышится женский голос сбоку. От соседней трубы отделяется легкая тень, и какая-то девица в шароварах, смешной дутой куртке и с дредами на голове, ловко лавируя между натянутых проводов, подходит к парням. Зайчик опускает пистолет.
– Можно, – кивает Пиджак.
– Спасибо! Я две возьму? Клевый костюм! – говорит она Зайчику.
Девица выдергивает сигареты из пачки и, хихикнув, убегает обратно к своей компании.
Иван все еще держит на весу протянутую для рукопожатия руку, и парню в пиджаке ничего не остается, как пожать ее.
– Я Виктор. Это Толик.
– Очень приятно! – протягивает Иван руку и Зайчику.
Тот, подумав, перекладывает пистолет из правой руки в левую и дарит ему снисходительное рукопожатие.
– Чуваки, вы что, правда собрались в нас стрелять? – интересуется Иван, продолжая невозмутимо курить.