— Я тоже так же думаю, — ответил Бентли. — Я сделаю все, что в моих силах.
— Не сомневаюсь, что сделаете, — произнес сэр Уильям с едва уловимой ноткой угрозы в голосе. — Вы хотели меня еще о чем-то спросить?
— Только об одном, — нерешительно промолвил Бентли. — Недавно, знакомясь с историей проекта, я просматривал архивные документы, и мне показалось, что у нас были величайшие трудности в обеспечении поставок. Заказанное оборудование постоянно направляется не на те планеты, а если и доходит по назначению, то с опозданием в несколько месяцев и с серьезными повреждениями. Бывает и наоборот — мы получаем то, чего вообще не заказывали и обычно для нас бесполезное. Например, вчера мы получили партию полицейских щитов и четыре тонны медикаментов, которые — согласно медицинскому компьютеру — могут быть использованы лишь для лечения вируса, инфицирующего морских членистоногих с планеты Коглор, что в двенадцати тысячах световых лет от нас.
— Ошибки случаются в любой крупной организации, — отмахнулся сэр Уильям. — Они мешают вам завершить вашу работу?
— Нет, мои люди вроде бы справляются. Тем не менее я не понимаю, как можно терпеть столь скверную организацию. Ведь это же самый важный проект из всех, над которыми сейчас работает «Корпорация»! Не говоря уже о том, что он единственный, который останется после взрыва бомбы. И тем не менее затруднения, с которыми сталкивался мой предшественник в самых простых вещах, поражают. На прошлой неделе, например, он ожидал прибытия блестящего молодого физика с Трипеллида — величайшего, пожалуй, в нашей Галактике эксперта по геометрии семимерных квантовых полей. Он должен был занять пост главного теоретика по структуре ворот. Точнее, он был величайшим в Галактике специалистом по данному вопросу, потому что сюда он прибыл аккуратно разделанным на части и засоленным. Видимо, заполняя стандартную форму доставки, кто-то не поставил птичку, что он нужен нам живым, а не приготовленным для кулинарных целей. Слыхано ли что-нибудь столь смехотворное?
— Похоже, что кто-то допустил ошибку.
— Не знаю, может быть, я и параноик, — признался Бентли, — но у меня возникло ощущение, будто кто-то в недрах «Корпорации» старательно саботирует наш проект. Как вы думает, сэр Уильям, такое возможно?
— Конечно, возможно, — согласился сэр Уильям. — Я бы даже сказал, что невозможно обратное. — Он сделал недолгую паузу. — Кажется, пришло время посвятить вас в тайну уравнений Шопенштейна.
— Вам, наверное, не приходилось слышать об Эдварде Шопенштейне? — спросил сэр Уильям, стряхивая с огромного кожаного кресла объемистую груду книг и бумаг и усаживаясь в него. — Наверное, нет. О нем известно всего нескольким лицам. Это был блестящий экономист, который около шестисот лет назад трудился в исследовательском департаменте «Корпорации».
— Насколько я понимаю, он и вывел уравнения, о которых вы говорили?
— Именно. Шопенштейн был первым, кто занялся по-настоящему серьезным исследованием экономики крупной корпорации, такой как наша, и результат оказался и пугающим, и парадоксальным. Например, по причине нашего огромного размера мы владеем практически всем. Так что в любой момент, если в Галактике что-то где-то продается, то почти наверняка это какая-то часть нашей организации продает нечто другой нашей же части, и из этого следует, что никакой прибыли мы на такой сделке не получаем. На самом деле мы теряем деньги, если учесть накладные расходы. Учитывая этот и еще примерно миллион других — в равной степени сложных и противоречащих интуиции — факторов, мы в результате получаем пару достаточно простых тенденций. Во-первых, чем крупнее мы становимся, тем труднее всем прочим с нами конкурировать. Наша экономика давит их масштабом и силой и просто душит конкуренцию. Но, во-вторых, в силу парадоксов того рода, о котором я говорил, масштаб экономики в целом сокращается. В некоторой точке процесс приобретает необратимый характер. Пугает, что эти уравнения очень похожи на уравнения коллапса черных дыр. Очень быстро наступает сингулярность, когда экономика всей Галактики сжимается, но при этом полностью переходит в наше владение.
— А насколько мы сейчас близки к критической точке необратимости?
— Фантастически близки. Мы бы достигли ее уже завтра, если бы не постоянная бдительность тайного департамента, факт существования которого известен лишь нескольким нашим руководителям. Он подотчетен непосредственно мне.